С самого Рождества больше не происходит ничего интересного. Время летит невероятно быстро, и настроение Сириуса портится тем больше, чем ближе подбирается новый учебный семестр. Все чаще на Звезду накатывают «приступы уныния», как их называет миссис Уизли, и Сири подолгу просиживает в комнате матери вместе с гиппогрифом, не желая ни с кем общаться.

Оно и понятно – совсем скоро ему придется вновь расстаться с Гарри до самого лета, а там – кто знает, позволит ли Дамблдор им встретиться? Орден переходит в новую захватывающую фазу противостояния Реддлу, куда его по-прежнему не берут, и все, что Звезде остается – разбираться с глупым домашним эльфом и кормить гиппогрифа… «а мне летать, а мне летать, а мне летать охота», ага.

Плюс ко всему – кризис среднего возраста в полный рост, бесконечные вопросы, чего он достиг к этому времени и к чему движется его жизнь теперь, беспросветное будущее – по крайней мере, до тех пор, пока дурацкое Министерство не признает правоту Дамблдора во всем, мутная и откровенно пугающая история с Гарри и война, война, война…

Гарри в Хогвартсе не ждет ничего хорошего, кроме ОД, и парень вновь начинает задумываться, не попросить ли у Сири разрешения остаться, но… Сири и сам себе не хозяин, кто б Гарри позволил-то – да и Гарри боится лишний раз идти на контакт с крестным.

В этот же момент где-то совсем уж за кадром начинает разворачиваться нехилая драма идиотов пары Люпина и Тонкс, в которой каждый чувствует притяжение к другому, однако по своим причинам всячески от этого отбрыкивается. Причем с Тонкс спрос значительно меньший – та тратит какое-то время на то, чтобы осмыслить свои чувства, и в конце концов сделает первый шаг, а вот Люпин… Люпин в этих отношениях для меня – практически до самого конца повод для Фейспалма Фейспалмыча. Серьезно, я себе шишку на лбу набила в свое время.

Годы назад Люпину пришлось хоронить двоих лучших друзей практически в одиночестве – Петтигрю оказался предателем, Сириуса заперли в Азкабане, половина Ордена была перебита. Теперь же он входит во вторую войну и понятия не имеет, что несет ему завтрашний день. Он по-прежнему остается оборотнем и ненавидит себя за это, по-прежнему беспокоится за Сири и Гарри, по-прежнему находится в самом центре Игры, и все это часто делает его грустным и одиноким.

Встретив молодую девушку, протеже Грюма с ярко-розовыми волосами, Люпин, согласно Роулинг, сначала забавляется, потом впечатляется, а затем оказывается серьезно ею сражен. Он никогда раньше не влюблялся. Если бы это случилось в мирное время, Люпин бы, скорее всего, просто уехал в другое место, перебравшись на новую работу, чтобы не особо страдать, наблюдая, как Тонкс строит отношения с каким-нибудь молодым мракоборцем, что, по его мнению, просто обязано случиться.

Но это война, и Люпин с Тонкс оба оказываются нужны Ордену. Люпин находит себе оправдание в этом, держа свои чувства при себе, но в тайне радуясь, когда кто-нибудь ставит их с Тонкс в пару на задания. Он всегда чувствовал себя грязным и недостойным и с самого детства решил, что никогда не женится, рискуя передать вирус оборотня ни в чем не повинному ребенку – и Люпин даже представить не может, что Тонкс тоже испытывает к нему большую симпатию.

Тонкс же молчит хлеще заправского партизана, а фиксированный на собственных переживаниях Люпин в упор не замечает никаких верных признаков влюбленности девушки. Короче говоря, начинаются игры волнистых попугайчиков, не отягощенных сообразительностью.

Меж тем, рождественские каникулы, такие необычно печальные, утыкаются лбом в свое завершение. За день до возвращения в Хогвартс происходит нечто такое, что заставляет Гарри и вовсе с ужасом думать, а не послать ли все малодушно куда подальше и не броситься ли таки в бега.

6 января Гарри, Рон, Гермиона и Джинни проводят за игрой в шахматы – когда дверь в комнату Гарри и Рона внезапно приоткрывается, и миссис Уизли, прерывая увлекательную баталию, зовет:

- Гарри, милый, отвлекись на минуту. В кухне тебя ждет профессор Снейп, он хочет поговорить.

До Гарри доходит не сразу, а когда доходит, внутренности парня весьма забавно скручиваются от ужаса.

- Пойдем скорее, он говорит, что не может оставаться долго.

Ага, ну да, конечно. Дела-дела, забыл выключить котел с бурлящим зельем, как же…

Гарри толкает дверь в кухню и осторожно заглядывает внутрь. За длинным кухонным столом сидят Снейп и Сириус – оба глядят в разные стороны, наэлектризовывая воздух взаимным неприятием. Перед Сириусом лежит раскрытое письмо.

Гарри тихонько кашляет. Снейп мгновенно оборачивается.

- Сядьте, Поттер, – произносит он.

Гарри послушно двигается в сторону Сириуса, который, откинувшись на задние ножки своего стула и глядя в потолок, громко произносит:

- Знаешь, я думаю, я бы предпочел, чтобы ты не приказывал здесь, Снейп. Это мой дом, видишь ли.

На бледном лице Снейпа появляется нездоровый румянец. Гарри усаживается напротив него рядом с Сири.

Как же я все-таки обожаю смотреть на такие вот эпизоды сквозь призму времени и всего того, что произошло с тех пор. Как же все очевидно и ясно, стоит лишь немного приложить усилий, чтобы понять наверняка – и каким все даже в Снейпе оказывается объяснимым, знакомым, прежним – с тех времен, когда их с Гарри еще не разделяли ни лишения, ни смерти, ни тот огромный ком личного, который вот-вот начнет набухать и через годы обрушится обоим на головы снежной глыбой. Как тут – пока еще – все легко, бескровно и очень-очень просто…

Вот, например: обратите внимание, как трогательно Снейп сдерживается, не пальнув в Сириуса ни Авадой, ни даже парфянской стрелой сразу – и чего оно ему стоит. Очевидно, быстро-быстро думая о Дамблдоре только хорошее, только самое лучшее, только самое дорогое (и даже вспоминая благодаря этому, что он – взрослый, а рядом – ребенок), Снейп вовремя прикусывает язык и решает не произносить вслух все просящиеся наружу слова.

Вместо этого он обращается к Гарри:

- Ожидалось, что я увижусь с вами наедине, Поттер, – губы Снейпа знакомо изгибаются. – Но Блэк --, – нет, ну, конечно, куда хотя бы без кончика парфянской стрелы? «Примите к сведению всю детскость поведения вашего крестного отца, Поттер, и, ради Мерлина, давайте быстрее покончим с этим, не обращая на него внимания и не тратя время понапрасну», – стократ гораздо более мягкий вариант парфянской стрелы (это вообще больше похоже на такую детскую игрушечную стрелу с липучкой на конце), чем мог бы выдать Снейп – и Гарри, между прочим, даже готов согласиться с его предложением…

Только вот Сири не готов:

- Я его крестный, – громче прежнего произносит он.

- Я здесь по приказу Дамблдора, – Снейп, напротив, понижает голос до язвительного шипения.

Как трогательно. Всю Игру-3, сколь помнится, решала, кто главнее и нужнее в воспитании Гарри, колоритная парочка Люпин-Снейп. Теперь вот, когда Люпин благоразумно сныкался куда подальше, его место занимает Сири. Конечно, к числу решаемых вопросов заметно прибавляется, но делить Гарри из-за смены одного участника парочка не перестает.

- Но ради всего святого, оставайся, Блэк, – продолжает Снейп, – я знаю, ты любишь чувствовать себя… вовлеченным.

О, а вот теперь уже парфянская стрела – самая настоящая – натягивает самую настоящую тетиву лука и скоро будет готова полететь в цель. Не полетит только в одном случае – если Сири прочитает предупреждающий сигнал и не станет –

- Это что должно означать? – с громким стуком Сириус опускается на все четыре ножки своего стула.

Что ж. Не прочитал. Снейп, с удовольствием растянув процесс выпускания стрелы из пальцев до предела, наконец отвешивает знатного леща, реагируя на поданный ему Повод – с самой чистой совестью, ибо несколько раз подряд дал шанс леща избежать:

- Лишь то, что, я уверен, ты должен чувствовать себя – ах – разочарованным тем фактом, что ты не в состоянии сделать что-либо полезное, – Снейп тоненько нажимает на это слово, – для Ордена.

Стрела оказывается отравленной. Теперь уже пылает лицо Сири.

Пока Звезда пытается оправиться от нокаута, Снейп, изогнув губы в триумфальной усмешке, поворачивается к Гарри («Ужалить, но не добивать, Северус, запомните, в экстренных случаях допускается ужалить – но не добивать, уж--» – «Я понял, Дамблдор! Сколько можно?!»):

- Директор послал меня передать вам, Поттер, что он хочет, чтобы вы обучались Окклюменции в этом семестре.

Гарри моргает.

- Что изучать?

Ухмылка Снейпа становится еще больше.

- Окклюменцию, Поттер. Магическая защита разума против внешнего проникновения.

Мама родная, он даже обходится без этих своих: «Даже такому идиоту, как вы, должно быть известно…». Это, конечно, и без того написано на его ухмыляющемся лице, но раздражения тут ни на грош – скорее… ну не знаю… привычка. Принятие. Которое – вот уж я совсем схожу с ума – в сочетании со следующей его фразой и вовсе походит на (шепотом) снисходительность:

- Малоизвестная ветвь магии, но крайне полезная.

То есть, как бы, ты, парень, конечно, стандартно идиот, что не знаешь таких элементарных вещей, но, с другой стороны, их многие не знают – практически никто – так что ничего страшного, не волнуйся.

Упасть – не встать. Его таки ж Дамблдор к этому разговору готовил или лично целый Люпин? Я имею ввиду – без шуток – даже с Сири Снейп что-то сегодня тактичен, как никогда.

Гарри заходится молчаливым страхом. Внешнее проникновение в разум. Ой-ой, но ведь мной же не владеют, помогите…

- Почему я должен изучать эту Окклю– штуку? – выпаливает парень.

- Потому что Директор считает это хорошей идеей, – ровно отвечает Снейп («А я не согласен, но меня никто не спрашивает, бедный, бедный я, кроткий, несчастный подчиненный…»).

Удивительно в самом деле, как все-таки легко эти двое могут найти общий язык, если очень захотят – Снейп вполне готов к такому вопросу, понимает, почему Гарри его задает, и отвечает очень спокойно, даже не собираясь белениться от того, что парень называет сие его искусство «Окклю– штукой». Ах, похоже… нет, не так – все признаки указывают на то, что со Снейпом была проведена серьезнейшая разъяснительная беседа и даже не один сеанс интенсивной психотерапии. Сейчас к ним вернемся.

- Вы будете получать частные уроки один раз в неделю, но не скажете никому, чем вы занимаетесь, особенно, – тут бы его правой ладони знакомо сжаться в кулах, – Долорес Амбридж. Вам ясно?

- Да, – отвечает Гарри. – Кто будет меня учить?

Тут бы Снейпу и поднять бровь («А что непонятного? Или вам, Поттер, кажется, что я забежал сюда просто потому, что соскучился и горел желанием поболтать с вашим драгоценным крестным? Надо же, а меня все время продолжают убеждать, что вы умный…»).

Хотя, конечно, не может он не оценить то, как быстро Гарри переходит в режим «Кто здесь командует? Где мой взвод?!» – прямо как летом, расспрашивая членов Ордена об их деятельности. И пусть вопросы могут показаться глуповатыми, но Гарри не виноват в том, что чего-то не знает или не понимает – он был бы виноват, если бы не хотел узнать и понять – и Снейп, между прочим, это отмечает и (шепотом) ценит – потому и вновь обходится без этого его: «Даже такому идиоту, как вы…» – произнеся лишь:

- Я.

И, пока Гарри пытается отойти от ужаса после услышанного и справиться с мурашками, предлагаю вновь слиться в едином потоке мыслей с Анной и понять, как, собственно, дело обстояло за кадром и что там происходило в период, когда Гарри пытался наслаждаться каникулами.

А происходило там такое, что, если не вдаваться в подробности, можно малодушно решить, что Дамблдор свихнулся.

Успокоив многочисленных вопрошающих после операции «Змея» и выведя Гарри из разгорающейся депрессии, Директор первым делом… убрал всех своих людей от Отдела Тайн.

Опа. То есть сначала они как бы торчат там чуть ли не посменно, причем стараются скрыть это от детей вообще и от Гарри в особенности, однако после нападения на мистера Уизли, между прочим, едва якобы не погибшего, когда уже ежу ясно, что Реддл что-то в Отделе себе присмотрел и этого дела так не оставит, дежурные – в пику здравому смыслу – из Министерства исчезают. Это известно точно, потому что, когда Тимур Гарри и команда появятся в Отделе летом, Орденом там не будет и пахнуть, и деткам придется противостоять реддловым головорезам без всякой защиты.

Чего всем этим хотел сказать автор Альбус, без сотни грамм и не разберешься.

Но, поскольку мы уже приняли на грудь целых два литра разобрались, что происходило с данными шизофреническими танцами у Отдела до Рождества, нам будет значительно легче.

Во-первых, после того, как нашли уже второго человека, о котором известно, что он точно человек Дамблдора, под той самой дверью, не только ежу, но даже Фаджу становится понятно, что дверь сильно интересует по меньшей мере Дамблдора. Не начать ее охранять усиленнее, а не посредством одного лишь смотрителя, дрыхнущего по ночам в Атриуме – идиотизм, не дотягивающий даже до уровня Фаджа.

А Ордену совершенно не нужно устраивать ночные дуэли с Министерскими в случае обнаружения или, что тем более не нужно, пачками складываться в Азкабан. Директор Орденом рисковать не любит и изматывать его без крайней необходимости – тоже. У его людей есть чем заняться и без абсолютно ненужных плясок у двери в Отдел.

Во-вторых, продолжать пляски означало бы так или иначе привлекать к ним внимание Гарри – что, учитывая, что в Министерстве парень остро не нужен, но, если залюбопытится, обязательно туда полезет, так же плохо, как Орден полным составом в Азкабане. Нет уж – всем отдыхать и делать вид, что двери не существует.

Наконец, самое важное: на кой черт охранять пророчество, если его никто, кроме Гарри и Реддла, взять не может, что Реддл уже выяснил с помощью Боуда? Охранять других от того, чтобы Реддл не попытался с их помощью взять пророчество, теперь тоже не надо – после истории все с тем же Боудом Том и без того не станет ни на кого нападать – зачем тратить время и подвергать риску своих малочисленных людей?

Охранять пророчество от Нагайны, которая, теоретически, может его взять? Благодаря операции «Змея» сие отныне тоже лишено смысла – поняв, что к чему, Том свое драгоценное пресмыкающееся больше от себя не отпустит, полагаю, весьма справедливо считая, что хитрый коварный Дамблдор расставил в Отделе если не своих людей, то точно какие-нибудь барьеры и ловушки, которые обязательно среагируют на него, бедного Тома, а значит, теоретически, и на его Нагайну тоже – это слишком большая жертва для Реддла.

В общем, как-то чересчур буквально понимая пословицу «Лучший способ обезоружить врага – сделать ему доброе дело», Дамблдор убирает из Отдела всю охрану. И даже оставляет Пожирателям шанс свободно гулять по Отделу (ну, любит Директор издеваться и развлекаться), что видно по Финалу – Пожиратели легко трансгрессируют прямиком в Зал пророчеств и вообще некоторое время чувствуют себя на местности вполне уверенно.

Директор уже прямо обнамекался весь, показывая Тому, что путь его к желаемой прелести свободен полностью – его люди трансгрессируют в и из Отдела, как хотят, а охраны нет и не предвидится – иди, Томми, это твой единственный шанс… Однако Реддл понимает, что, может, в Отдел он-то попадет, а вот из него явно не выйдет – кроме как через дверь, попавшись прямо на глаза если не бедному Фаджу, то кому-нибудь из Министерских точно. Либо и через дверь не выйдет и просидит в Отделе до утра, пока его так или иначе не обнаружат, и Дамблдор… ух, этот Дамблдор!.. гад, какой же гад!..

Но у Тома есть Гарри, и он, понимая, что Орден сделает все, чтобы заманить в Отдел его, собирается любой ценой затащить туда Гарри, чтобы руками парня взять пророчество. Далее возможны два варианта развития событий: если условия пророчества будут благоприятствовать, Гарри можно уничтожить собственными руками; если нет… что ж, делов-то – написать в газете поутру: «Совсем ополоумевший Поттер полез воровать Министерское имущество, а бравый Люциус Малфой, с утра до ночи работающий на благо магического сообщества, поймал мальчишку на месте преступления (несколькими этажами ниже своего рабочего места, если оно вообще у него есть) и передал нужным людям», – а затем таскать сухпайки Гарри в Азкабан, куда Фадж, всю дорогу так удобно играющий Тому на руку, можно не сомневаться, поспешит, роняя котелок, засадить Гарри на пожизненное.

Красота какая. И вновь все здорово в плане Тома, кроме одного: почему-то не учитывается, что Дамблдор отнюдь не идиот. Флобберчервю ясно, что у Тома, если он сам не хочет тащиться в Отдел, выход есть один из одного – Гарри. И что? Дамблдор ни разу не подумал о том, чтобы перекрыть Реддлу все ходы, чтобы тот таки пошел брать пророчество самостоятельно? О, нет. Если уж закручивать бывшему ученичку гайки, то закручивать их все.

Таким образом, до Рождества у Директора в Игре цель – создать ОД. В Большой Игре и Политической – различные уловки с Отделом и всякие ходы, соответственно, которые: а) больно бьют Министерству по носу и доставляют немало удовольствия лично Дамблдору в это напряженное предвоенное время; б) как-то помогают ему в Игре; в) как-то помогают ему в Большой Игре.

А вот после Рождества цель номер раз, причем крайне истерично поставленная – закрыть сознание Гарри (что, кстати, абсолютно исключает то, что Дамблдор продумал Финал таким, каким он в итоге выйдет).

Истерично – ибо дотянули уже до такого состояния, что дальше тянуть просто некуда. Предрождественская операция «Змея», конечно, многим прекрасна, однако в той части, что про Гарри, она, кажется, пошла по дорожке «Работа абсолютно безопасна, если соблюдать элементарные нормы провидения» (перефразирую: «Нас спасет только чудо») – и это… мм… мягко говоря, неудовлетворительный результат. Вот почему Директор утром после операции весь такой обеспокоенный за Гарри.

Становится очевидно, что нужно срочно что-то делать – в ход идут Окклюменция и Снейп.

Вот со вторым все понятно и легко – у него очень много энергии, и ему зачастую просто некуда дать ей выход, поэтому он, как правило, начинает пилить Дамблдора, Макгонагалл, Гарри, миссис Норрис и всех хомячков Слизерина. Тем более – когда он видит, что что-то происходит. Тем больше, чем масштабнее это «что-то».

Нет, Снейпа необходимо в срочном порядке включать в Игру хотя бы потому, что он может наломать дров в противном случае (к остальным причинам я еще вернусь) – и после операции «Змея» с ним был проведен совершенно отдельный и крайне обстоятельный разговор. Это понятно хотя бы по тому, как вылупилась на Гарри Гермиона, услышав, что за ним пришел Снейп – ясно, что такое при девушке не обсуждали.

Снейп получает не только задание, нет – он получает полнейший и всесторонний расклад ситуации – потому и приступает к выполнению задания безоговорочно прямо, даже поначалу не слишком отвлекаясь на Сири.

Но каким может быть этот расклад, если даже слепому видно, что Окклюменция с первого же занятия кажется сущим бредом? Кроме неприятностей со Снейпом и адской боли в шраме, она оказывает на Гарри только одно реальное действие: усиливает, а не ослабляет связь парня с Томом.

Не раз и очень прямо нам подсказывают все, кто как-то связан с Игрой – ухудшение начинается с первого же урока этой, с позволения сказать, блокировки чужих мыслей. Кроме того, следование совету «очистить свой мозг», который настойчиво дает – и очень даже жестко требует его исполнения не только на занятиях, но и перед сном – Снейп, значит вообще-то никак не установить ментальный барьер, а, напротив, сделать его (мозг) доступным для чужого проникновения. Особенно перед сном!

Что ж, история с Окклюменцией – это тема увлекательная, одновременно простая и запутанная, трагическая и довольно забавная. Большой Игры в ней не так уж много, как кажется, но Игру-5 без данной истории не поймешь. В общем, все в стиле Дамблдора.

А именно.

Летом 1995 года Реддл, как известно, возрождается, вследствие чего активизируется та его часть, что засела в Гарри и спала до поры, не дергаемая первоисточником ввиду практически полного отсутствия первоисточника как такового.

Известно ли сие Дамблдору? Без сомнения, и мы об этом уже много раз говорили, но, увы, для полноты картины повторов не избежать – я же прекрасно понимаю, что к этому моменту практически никто не помнит, с чего больше четырехсот страниц назад начинался данный нескончаемый анализ. А зря.

Мало того, что Директору давно и хорошо известно о природе связи Гарри с Томом – у Дамблдора и прецеденты были. Шрам у Гарри болит не первый день, и Директор не первый день за этим приглядывает. Стоило, например, Гарри летом 1994 сообщить Сири, что шрам болит сильнее обычного, как в стане тех, кто взросл и в курсе, наступил всеобщий аларм. Ярким показателем степени оного аларма явился тот же Сири, бросивший безутешных блондинок на южном пляже и вперед Люпина побежавший в Англию.

Но ведь чем дальше в лес, тем теснее связь Гарри и Реддла. Последний все больше пускает парня к себе в голову и проецирует на него свои эмоции – не особенно чувствуя, что, собственно говоря, происходит. Невольный носитель крестража в свою очередь чувствует, что там себе чувствует Реддл, и даже глядит сценки из его жизни, отлично понимая, что и кого он чувствует, но по молодости и невинности не в силах осознать, куда в перспективе ведет связь между ним и, о ужас, худшим человеком современности.

Дамблдор же, в отличие от 1\8 личности Реддла, умен, в отличие от Гарри, опытен и нисколько не невинен – он просто не может понимать, что дальше будет только хуже, а ситуация начнет разворачиваться по нарастающей.

Кстати, всегда интересовало: неужели сам Том никогда не задумывался о природе связи? Неужели списывал все на общую кровь, отголоски магии Лили и связь палочек? Но ведь не после Рождества же – там и думать было нечего, Рождество – это максимум… Нет. Нет, он знает – но вместо того, чтобы задуматься, как ему быть с Гарри, учитывая, что в нем есть кое-что другое – чтобы в принципе понять, что ж в Гарри такого в целом – он сначала кидается тащить пророчество, потом – палочку!..

Так и хочется поднять бровь и красноречиво промолчать. По всей видимости, Том – прекрасное доказательство тому, что развоплощение крайне негативно влияет на разум… Но я отвлеклась.

Итак, конечно, случай уникальный, готовых рецептов нет, и даже многомудрый Директор не в состоянии стопроцентно предсказать, какими темпами пойдет процесс и как с ним лучше работать, чтобы достичь нужного результата. Но, несомненно, мудрейший Директор понимает, какого именно результата наиболее желательно достичь. Что, кстати говоря, уже полдела.

Тут мне следует дать как можно более ясную и недвусмысленную формулировку оного желаемого результата, потому что это один из основных ключей к разгадке истории с Окклюменцией. Итак.

Дамблдору нужно, чтобы Реддл не имел возможности проникать в сознание Гарри. Научить Гарри вообще закрывать свое сознание – оно само по себе хорошо, но основной целью не является. Разорвать связь между Гарри и Реддлом – это уж совсем из другой оперы и можно сделать только одним способом. Дамблдор хочет конкретно сделать так, чтобы Реддл не ходил Гарри в голову.

Так, и что же для этого делает Дамблдор?

Удивительное рядом – он почти ничего не делает. По сути, Директор очень долго (практически полгода) лишь наблюдает за Гарри. Для этого он использует разнообразных помощников (самый экзотический из них – пожалуй, портрет Финеаса), а также принимает личное участие – как известно, есть у него под рукой некий любопытный приборчик, показывающий, как сущности соединяются и разделяются, но все это к активным действиям не отнесешь.

Действия, собственно, начинаются сразу с занятий Окклюменцией. То есть когда процесс зашел так далеко, что даже 1\8 мозгов, оставшихся у Тома, осознала присутствие в своих извилинах постороннего элемента и начала строить планы на сей счет.

Дополнительно осложняет ситуацию знание Дамблдором того факта, что он, Дамблдор, свободно и быстро может выступить катализатором процесса. А потому Директору не следует общаться с Гарри лично. На что Гарри страшно обижен и в знак своей обиды лишает Директора рассказов о видениях. Но это, в общем, беда, а не горе, ибо Гарри кое-кому кое-что все ж таки иногда рассказывает – а значит, эта информация имеет возможность добраться до Дамблдора. Тем не менее, складывается стойкое впечатление, что Директор медлит слишком долго, и в итоге вполне закономерно оказывается в цейтноте.

А иначе как цейтнотом я это назвать и не могу, воля ваша. Вдруг обнаруживается, что связь – ой! – зашла чересчур далеко, и надо что-то интенсивно предпринимать. Занятия Окклюменцией возникают совершенно вдруг и проходят в явной спешке, даже некотором сумбуре. А также сильном раздражении со стороны не только Снейпа, который эти занятия проводить должен (он прямым текстом объясняет, что Директор на него надавил, заставил и вообще воспользовался служебным положением, делегировав чрезвычайно неприятную обязанность кроткому, послушному, несчастному сотруднику: «Полагаю, потому что это – привилегия Директора – поручать наименее приятные задания. Уверяю тебя, я не умолял о работе»), но и, например, Сири (об этом свидетельствует моя любимая сцена на кухне, где мужики явно готовы друг друга убить еще до появления Гарри, и четко ясно, почему – между ними письмецо от Директора лежит).

При этом все раздраженные и разгневанные отчего-то все-таки согласны (не без тыканья палочками друг в друга), что нет ничего важнее Окклюменции, а поэтому, Гарри, хватай мешки, вокзал отходит, беги к Снейпу, занимайся как можно усерднее – и далее подобное по тексту. Пф.

Второе и явное «Пф» в том, что стиль уроков Окклюменции, откровенно говоря, жестковат. Снейп давит со всей силы, Гарри волнуется, от волнения у него, разумеется, ничего не получается, ему явно и быстро становится хуже, то есть уроки связь лишь активизируют. Так что неизбежно возникает вопрос: почему все так странно происходит? В чем смысл вот такой загадочно-неопрятной организации мероприятия? И, главное, добился ли Директор цели или прокололся?

Я надолго отложу в сторону вопрос, как получилось, что Дамблдор упустил подходящий момент и не начал обучать Гарри той же Окклюменции, но с чувством, толком, расстановкой – и сосредоточусь на его действиях в заданных условиях. В свете возникшей цейтнотной ситуации, какие перспективы может видеть Дамблдор?

По логике, Гарри должен очень быстро и экстренно научиться Окклюменции и закрыться от Реддла, иначе тамошняя 1\8 мозга сможет прорываться в сознание парня, сколько ей, 1\8 мозга, захочется. Темпы, которыми связь развивалась, и тот уровень, которого она достигла, интенсивно глаголют нам, что оставлять все как есть – поздно, в этом случае овладение сознанием Гарри (подчинение? прочтение? как ни кинь – ничего хорошего) со стороны хищных реддловых остатков неминуемо.

Дамблдор выбирает форсированный способ занятий, надеясь, что, когда Гарри в голову станет пытаться влезть сильно и лично неприятный парню Снейп, это как минимум вызовет у Гарри сильную дополнительную реакцию отторжения. Вполне разумно, если вспомнить, что Гарри хорошо и быстро учится именно в экстремальных ситуациях.

Однако способ имеет и существенный недостаток, о котором Дамблдор не может быть не в курсе: в ходе занятий защита Гарри, пока он не научится закрываться, становится более слабой. Это сложно не понять, ибо даже Гарри это прекрасно чувствует – более того, когда парень в Финальном разговоре вполне обоснованно заявит, что от уроков Окклюменции становилось только хуже, Дамблдор на это никак не среагирует. Думается мне, он об этом не просто знает, а знает с самого начала, что так и будет.

Особо продвинутые мозги могут из этого сделать вывод, что целью Окклюменции вообще было открыть сознание Гарри (еще и по сговору с\приказу Тома, ага) – не стану скромничать и уверять, будто я и сама не проработала очень тщательно этот вариант – особенно после того, как поставила на место челюсть, внимательно послушав речь Директора в Финале Игры Года: «…я уже сказал, что это было моей ошибкой – не учить тебя самостоятельно, хотя тогда я был уверен, что не могло быть ничего более опасного, чем еще больше открывать твой разум Волан-де-Морту в моем присутствии».

О, как! Открывать разум, значит?

Но, поскольку я имею хорошую привычку учитывать все факты, а не только те, что соответствуют моим теориям, то я не смогла просто так взять и проигнорировать, например, весьма разумное замечание Гермионы: «Может быть, это что-то вроде болезни. Как лихорадка. Сначала должно стать хуже, чтобы потом отпустило». Не смогла я также не заметить, что такие осведомленные и любящие Гарри взрослые, как Сири и Люпин, прямо-таки жаждут, чтобы парень продолжал занятия, невзирая на все привходящие факторы.

Итак, я полагаю, что, как это часто бывает в жизни, правы все понемногу. И Гарри с Роном, удивляясь, что связь усиливается, а не ослабевает, и Гермиона, которая полагает, что это – временное явление, после которого должен наступить прорыв.

Способ, несомненно, рискованный. Не слишком ли?

Считаем. Целью Дамблдора является как можно быстрее закрыть сознание Гарри от Реддла – любым возможным способом. Окклюменция, безусловно, таким способом является – если Гарри сможет ее освоить, причем в очень сжатые сроки. А если не сможет?

Тогда произойдет то, что в итоге и произойдет – Том сумеет прорваться в сознание парня и попытается им овладеть. И останется только надеяться, что увиденное напугает могучего Темного Лорда до такой степени, что он закроет связь со своей стороны. Тут уж все зависит от того, сколько любви сумел вложить и воспитать в Гарри за истекшие годы Директор.

Я бы даже сказала так: если попытки Снейпа научить Гарри Окклюменции провалятся, будет лучше, если защита Гарри окажется ослабленной – тем быстрее Реддлу удастся в Гарри залезть, и проблема решится в какую-нибудь сторону. Здесь как раз стоит вспомнить и учесть еще тот факт, что, пока Реддл не напугается и не убежит из мозга Гарри далеко и надолго, Дамблдор не сможет передать Гарри грустную и страшную правду о Томе и его крестражах, без которой двигаться дальше, к освобождению Гарри от «прививки», никак невозможно.

Итак, даже ослабление защиты парня до некоторой степени предусмотрено и, уж во всяком случае, способно принести определенную пользу.