Они стоят на огромном осколке отвесной скалы посреди бушующего моря. Дамблдор выглядит абсолютно спокойным. Даже слишком спокойным для человека, буквально каждым шагом приближающего свой скорый конец.

Сразу и в течение всего времени, пока Директор и Гарри борются за право обладать «крестражем», бросается в глаза, как много Дамблдору известно о данном конкретном месте. «Там есть деревня на полпути к скалам за нами», – первым делом поясняет он, когда Гарри в изумлении спрашивает, как сюда можно было приводить на прогулку детей из приюта. Скалы и бушующие волны ужасают.

В скале перед Дамблдором и мальчиком валуны образовывают узкий вход в пещеру, и Дамблдор указывает рукой в ее сторону, первым принимается карабкаться вниз по скале. Гарри, поглядывая на него с тревогой, двигается следом. Директор объясняет, что ему кажется, что Том был единственным человеком, спустившимся вниз, ибо «магия страхует лучше любых веревок». Понятия не имею, о какой конкретно магии он говорит – впрочем, сомневаюсь, что в возрасте до 10 лет Том уже научился летать и левитировать с собой двоих детей, насмерть перепуганных одним только спуском.

Важно обратить внимание на то, что с самого начала и всю дорогу делает Дамблдор – он вслух составляет подробнейший анализ работы Тома. Вне всяких сомнений – специально для Гарри. Ибо очень важно, чтобы подросток соединил знания о Реддле, которые почерпнул в течение года, с тем, что Том воплотил на практике – Гарри должен понимать его не просто хорошо, но почти так же превосходно, как Дамблдор.


Поэтому Директор посвящает всю первую часть своего предпоследнего выстрела лекции о волан-де-мортстве, соединив ее с лекцией о Дамблдорстве как явлении, способном этому волан-де-мортству противостоять – весьма оригинальным образом, зато во всех его, Темнейшества, аспектах. О, эту лекцию, умело соединенную с практической деятельностью, Гарри запомнит на всю жизнь.

Спрятав мантию-невидимку в карман куртки, Гарри скользит в туннель пещеры вслед за Дамблдором, который плывет образцовым брасом впереди, держа в зубах зажженную палочку и таким образом служа Гарри своеобразным маяком в непроглядной тьме пещеры (мой вечный вопрос – а кто служит маяком ему? в данную секунду он плывет на чистом инстинкте; у Гарри впереди – свет палочки Дамблдора; у Дамблдора впереди – тьма), о стенки которой бьется холодная вода. От холода бесконтрольно сотрясается тело. Сложно определить, холод ли это от воды – или же страха, опутывающего внутренности липкими кольцами.

Выкарабкавшись на берег, Дамблдор принимается поворачиваться на месте, обследуя стены и потолок грота, в котором они с Гарри оказались.

- Да, это место, – говорит он, концентрируясь на пространстве вокруг.
- Откуда вы знаете? – шепчет Гарри.
- Оно знало магию, – следует превосходный ответ.

Блестящее объяснение, которое не объясняет ничего абсолютно, не является правдой, но и не неправдой, совершенно не есть откровение, зато впечатляет прямо до священного трепета продрогших поджилок.

- Это просто прихожая, холл, – говорит Дамблдор, перестав вращаться вокруг своей оси. – Мы должны проникнуть внутрь… Теперь на нашем пути будут стоять препятствия Лорда Волан-де-Морта, а не природы… – «Размялся? Теперь готовься к цветочкам».

Все это вполне можно было увидеть в воспоминаниях Кикимера, где Директор, сколь помнится, в свое время тщательно покопался. Так что можно, конечно, как юный Гарри, с благоговением приоткрыв рот, смотреть, как Дамблдор вращается на месте, и искренне верить, что в этот момент он демонстрирует прямо-таки чудеса владения магией, можно продолжать ломать голову над тем, откуда он все знает (на самом деле ему по-волшебству являются видения, ага), но, на мой циничный взгляд, все вполне очевидно. Большую часть времени Директор попросту играет ради создания и поддержания необходимого антуража. Нечто похожее мы наблюдали в момент, когда Кубок Огня, распалившись, принялся выплевывать из себя имя четвертого Чемпиона. Принцип тот же: «Ничего не понимаю, нет, совершенно ничего… А! Вот теперь понятно».

Впрочем, возможно, где конкретно находится вход внутрь, Дамблдор не знает – стена большая, а воспоминания – штука довольно размытая. Поэтому ему все же приходится поработать, дважды обойдя стену грота, обследуя ее руками и бормоча слова на неизвестном Гарри языке. Наконец он останавливается перед ничем не примечательным участком стены, плотно прижав к нему руку.

- Здесь, – произносит Дамблдор. – Мы пройдем здесь. Вход скрыт.

На этом этапе Гарри уже находится в таком ауте благоговения перед мастером, что даже забывает полюбопытствовать, откуда он все это узнал. Впрочем, урок оказывается воистину хорошим, лишний раз напомнив Гарри, что взрывы и дым чаще всего являются признаками глубиннейшего дилетантства, в отличие от тихой, внимательной концентрации. Собственно, та самая простая истина, с которой Гарри познакомился еще во времена преподавания Ло-кха-кха-нса.

Дамблдор указывает палочкой на стену, и в ней высвечивается арка, которая исчезает, едва Гарри бормочет: «Вы сделали это!» – клацая зубами от холода и всеми силами стараясь, чтобы кожа как можно меньше касалась насквозь промокшей одежды.

Дамблдор оборачивается.
- Гарри, мне так жаль, я забыл, – произносит он и, к великой благодарности Гарри, немедленно высушивает его одежду.

Маленькая деталь. Простенькая. Ничтожная сама по себе. Но чтобы Дамблдор забыл о состоянии своей любимой крохи, что-то должно отвлекать его прямо-таки запредельно. Нет, не стена с проходом в виде арки. То, что ждет его за ней. Думаю, не сильно ошибусь, если предположу, что Директору тоже страшно.

Дамблдор вновь поворачивается к стене и принимается внимательно ее разглядывать в течение полных двух минут («Ничего не понимаю…»). Ему необходимо время взять себя в руки. Ну, и сделать так, чтобы все выглядело не столь откровенно легким.

Наконец он тихо произносит:
- Ох, ну нет. Так грубо.
- Что такое, профессор?
- Я думаю, что от нас требуется заплатить за право входа.

Директор извлекает из внутреннего кармана мантии короткий серебряный нож («Как хорошо, что я совершенно случайно захватил его с собой. Всегда, знаешь ли, Гарри, ношу с собой короткий серебряный нож, секиру и косу на всякий случай»).

- Заплатить? Нужно что-то дать двери?
- Да. Кровь, если я не сильно ошибаюсь.
- Кровь?
- Я же сказал, что это грубо, – пренебрежительно отзывается Дамблдор, словно Том низко пал в его глазах своим несоответствием его ожиданиям.


В другом варианте перевода слово «crude» (грубо) означает «незрело», и мне очень нравится этот вариант.

Дамблдору, по всей видимости, тоже, ибо в свою лекцию он немедленно вставляет исчерпывающее объяснение поведению Тома:
- Идея, как, я уверен, ты догадался, в том, что враг должен ослабить себя, чтобы войти. Лорд Волан-де-Морт снова оказывается не в состоянии понять, что существуют гораздо более ужасные вещи, чем физические повреждения.

Гарри, впрочем, физический вред здоровью упорно не воодушевляет, сколько бы его ни заставляли его испытывать:
- Да, но все-таки, если можно этого избежать…
- Тем не менее, иногда это невозможно. – «Скоро ты это поймешь. Ты уже это понимаешь».
Дамблдор знает, о чем говорит, а говорит он не только и не столько о крови для прохода через арку. Это – один из основных, если не главный, уроков Финала и чуть ли не единственный способ справиться с Большой Игрой. Жертвенность. Забавно то, что Гарри, хоть и категорически сопротивляется, всегда идет именно ее путем.

- Профессор! – восклицает подросток, когда Дамблдор заносит кинжал над помертвевшей рукой. – Я сделаю это, я –

Что Гарри хочет сказать? Моложе? Здоровее? Менее важен?

Дамблдор улыбается и молча разрезает руку, окропив кровью стену.

- Ты очень добр, Гарри, – произносит он, заживляя рану, видимо, тем же заклинанием, которым Снейп спас Драко («Не жертвенный ты парень, выходит? Ты уверен?»). – Но твоя кровь гораздо ценнее моей. – «В любом случае, я не хочу пугать тебя раньше срока. Да и стоит ли кровинка ребенка хоть бы пусть и целой бочки крови умирающего старика?»

В стене появляется арка, которая на сей раз никуда не исчезает, открывая проход в полнейшую тьму.

- После меня, я полагаю, – приглашает себя внутрь Директор, и Гарри спешно следует за ним, на ходу зажигая собственную палочку.

Густая тьма в пещере, кажется, поглощает даже свет двух палочек.

Имеется озеро, черное и гладкое, словно стекло, конца которого не видно. И имеется таинственный зеленоватый свет в самой его середине.

- Давай пройдемся, – тихо предлагает Дамблдор. – Однако будь очень аккуратен, чтобы не коснуться воды. Держись ближе ко мне.

Собственно, какие еще нужны доказательства тому, что Директор превосходно осведомлен о тонкостях пещерной… кхм… жизни, я не знаю.

Ни звука не раздается, кроме эха шагов, и эта тишина невероятно давит на Гарри. Подросток не может ничего с собой поделать – ему хочется поскорее покинуть это трупное место – и он задает глупый вопрос о том, нельзя ли просто призвать крестраж. Директор останавливается так резко, что Гарри чуть в него не влетает.

- Конечно, можем, – произносит он («Хм… очень интересная идея. Любопытно, что на этот случай придумал Том? Должно быть весело»). – Почему бы тебе не попробовать?
- Мне? Ох… ладно…

Гарри прочищает горло и громко произносит:
- Акцио, крестраж!

С шумом, будто от взрыва, из озера в двадцати футах от Гарри взмывает вверх что-то огромное и белое-белое и тут же скрывается под водой с чудовищным всплеском. Сердце Гарри в ужасе пытается разорвать грудную клетку.

- Что это было?
- Что-то, я думаю, что готово дать ответ, если мы предпримем попытку забрать крестраж. – «Готовься, мальчик, готовься. Все совсем не так легко, как кажется».
Удивительно, что даже при таком уровне страха голова Гарри очень хорошо работает:
- Вы думали, что это случится, сэр?
- Я думал, что-то однозначно случится, если мы сделаем очевидную попытку наложить наши руки на крестраж. Это была очень хорошая идея, Гарри, – надо срочно погладить ребенка, а то он какой-то совсем расстроенный, – наиболее простой способ узнать, с чем мы сталкиваемся. – «Думай. Всегда думай на шаг или два вперед. Безрассудство – не лучшая гарантия выживания».
- Но мы не знаем, что это была за штука, – Гарри пялится на абсолютно спокойную воду.
- Ты хотел сказать: что за штуки, – поправляет Дамблдор, оставив тихо умирать без внимания ту часть фразы, где про «мы не знаем». – Я очень сильно сомневаюсь, что их там одна. Пойдем дальше? – «Ноги еще держат?»

Ноги Гарри держат не очень, что Дамблдора частично весьма веселит. Когда Гарри из-за угла принимается интересоваться, не следует ли им с Директором, дабы достичь крестража (он ведь не на дне озера, правда? ах, в середине, слава Богу… – честное слово, вот если бы все было наоборот, и крестражей понаделал и спрятал бы Гарри, никто бы в жизни до них не добрался – ибо Гарри бы спрятал крестраж именно на дно), войти в озеро, Директор от души смеется: «В озеро? Только если нам очень не повезет». Определенно стоило взять с собой Гарри хотя бы затем, чтобы он вот так периодически помогал сбрасывать напряжение.

Проигрывая битву с воображением, упорно рисующим Гарри самых разнообразных водяных чудовищ и монстров, подросток трусит за Дамблдором – который, вдруг воскликнув: «Ага!» – останавливается так резко, что на этот раз Гарри действительно в него влетает. Неуклюже отступив в сторону, парень оступается и несколько ужасных мгновений балансирует на самом краю земли. Здоровой рукой Директор мгновенно и крепко хватает Гарри и с силой тянет к себе.

- Мне так жаль, Гарри, я должен был предупредить, – спокойно произносит Директор. – Отступи к стене, пожалуйста; я думаю, я нашел место.

Должно быть, не просто находить соответствия между воспоминанием о местности и реальной местностью, однако у Директора сие получается вполне быстро. Поводя рукой по воздуху, спустя какое-то время он радостно восклицает: «Охо», – оповестив пространство, что все нашел, и сомкнув руку вокруг воздуха – который вскоре материализуется в зеленоватую цепь, за которую Директор, к шоку Гарри, вытягивает со дна лодку, также отливающую зеленым и, судя по ее размерам, предназначенную только для одного.

Как он ни старается, тем не менее, а очевидная легкость и непринужденность в действиях Дамблдора вновь рождают в Гарри не слишком удобный вопрос:
- Откуда вы знали, что она была там?
Который заставляет Дамблдора снова выкручиваться:
- Магия всегда оставляет следы. Иногда очень отличительные. Я учил Тома Реддла. Я знаю его стиль.

Ни слова лжи, но ни единого откровенного заявления. Откровенно было бы сказать, что не в характере Тома обращать внимание на мелочи вроде эльфов-домовиков, но очень в его характере оставить их умирать, не досмотрев их смерть до конца (неприятненько же), позабыв о том, что у них есть особая магия, которая может их спасти и оставить в качестве живых свидетелей. Таким вот… очень отличительным магическим следом на пути к одному из крестражей.

Гарри неимоверно обеспокоен тем, тронут ли их с Дамблдором существа из озера, если они станут пересекать его в лодке Тома. Директор, успокаивая своего любимого ребенка, отмечает, что пока им бояться нечего, однако тут же предупреждает: «Я думаю, нам надо смириться с тем, что когда-нибудь они поймут, что мы – не Лорд Волан-де-Морт». Жертвенность и смирение перед неизбежным – вот то, что Гарри необходимо усвоить. Можно ли что-нибудь изменить? Нет? Тогда нет смысла паниковать.

Не без иронии пояснив Гарри, что Том готов был пожертвовать лодку для умелого волшебника, попавшего в его пещеру, зная, что дальнейшие препятствия тот вряд ли преодолеет («Посмотрим, прав ли он»), Директор посмеивается, когда Гарри спрашивает о том, выдержит ли лодка их вес, и отмечает, что она учитывает силу магических умений – и вряд ли обратит внимание на одного несовершеннолетнего, не окончившего школу недоволшебника.


- Ошибка Волан-де-Морта, Гарри, ошибка Волан-де-Морта… старость глупа и забывчива, если недооценивает молодость…

Конечно, Директор не может не приободрить подростка, окончательно павшего духом, однако больше, чем этим, он занимается тем, что указывает Гарри на прорехи в гениальных схемах Тома.

Во-первых, вход, в котором на самом деле нет ничего страшного; плоть – это просто плоть. Во-вторых, сокрытая лодочная цепь, которую всегда можно обнаружить, если знать, у кого спрашивать – Том не умеет работать, не оставляя свидетелей. В-третьих, слишком уж многих он высокомерно считает неспособными с ним сравниться – эльфов и несовершеннолетних в том числе.

В-четвертых, если уж делать схемы, то делать их совершенными во всем. Смог бы кто-либо добраться до крестража, если бы не было специальной лодки? Нет. Но лодка есть, ибо Том оставляет ее для себя на случай, если захочет в дождливый день пустить слюни на свой драгоценный обломок души. И это его крупная позорная ошибка. Зачем оставлять себе возможность проверять сохранность крестража, если знаешь, что схема его охраны совершенна? Если ты оставляешь себе возможность вернуться за ним, перепроверить, перепрятать, значит, ты априори не уверен, что твою охрану никто не пройдет, значит, ее можно пройти, значит, ты проиграл. И так – абсолютно с каждым крестражем; абсолютно со всем, что делает Том.

В этот раз Дамблдор пускает вперед Гарри – иначе лодка бы уплыла, сядь он в нее первым (а заодно и перепроверяя, верна ли его теория о том, что лодка Гарри не заметит). Директор и Гарри отплывают от берега и в полной тишине начинают приближаться к середине озера. Вода практически не двигается. Скрючившись, насколько это возможно в столь маленькой лодке, Гарри глазеет на водную гладь… а потом видит… мраморно-белое, в нескольких дюймах от поверхности…

Гарри дергается так, что едва не переворачивает лодку.
- Профессор! – подросток тяжело дышит.
- Гарри?
- Мне кажется, я видел в воде руку – человеческую руку!
На это заявление Дамблдор спокойно произносит:
- Да, я уверен, что это так.
Гарри пялится в воду, борясь с внезапной тошнотой.
- Так та штука, – медленно говорит он, – которая выпрыгнула из воды –?
Но парень получает ответ прежде, чем заканчивает спрашивать – палочка высвечивает мужское лицо в дюймах от поверхности водной глади: открытые, затуманенные, словно в паутине, глаза, мантия и волосы едва колышутся…
- Там трупы! – восклицает Гарри каким-то высоким, чужим голосом. Происходящее становится похожим на безумный кошмар.
- Да, – безмятежно кивает Дамблдор («Что ты? Какая неожиданность. Разве я не предупреждал? Мне так жаль, Гарри»). – Но сейчас нам нет нужды о них беспокоиться.
- Сейчас? – повторяет Гарри, уставившись на Дамблдора.
- Да, пока они просто мирно плавают под нами. Нечего бояться от тела, Гарри, так же, как нечего бояться от темноты. Лорд Волан-де-Морт, который, конечно, тайно боится и того, и другого, не согласен. Но он вновь раскрывает собственное отсутствие мудрости. – В-пятых. – Сталкиваясь со смертью и темнотой, мы боимся лишь неизвестности и не более того.
В этот момент Гарри, со всех сторон окруженный мертвыми телами, с ним не соглашается. Но лично я запомнила эти слова на всю жизнь, едва их прочитала в самый первый раз.
Боится ли Дамблдор неизвестности в эту ночь, очень хорошо понимая, о чем говорит? Раз за разом, словом и делом он учит Гарри его собственному Финалу, который был бы невозможен без этого урока. Он сохраняет спокойствие за двоих (и еще половину замка). Всегда есть нужда в таком человеке, который понимал бы, что происходит, что с этим делать, и успокаивал бы гуляющие нервы. Но… но кто успокаивает его самого?
- Но один из них прыгнул, – говорит Гарри, стараясь, чтобы его голос не звучал испуганно. – Когда я пытался призвать крестраж, из озера выпрыгнуло тело.
- Да, – соглашается Дамблдор. – Я уверен, едва мы возьмем крестраж, – а мы его возьмем, готовься, – они станут менее мирными. Тем не менее, как многие существа, которые обитают в холоде и темноте, они боятся тепла и света, которых мы и призовем на помощь, если возникнет нужда. Огонь, Гарри, – улыбается Директор, глядя на растерянное лицо подростка.
- О… да…
Гарри больше не может притворяться, что ему не страшно. Вокруг в озере плавают мертвые люди, чрезвычайно мертвые люди, готовые атаковать. Гарри вдруг очень сильно начинает жалеть, что не простился как следует со своими друзьями.

Меж тем, Директор снова помогает парню познакомиться с еще одним пунктом истины в делах крестражевых – все на свете имеет свою ахиллесову пяту. Инферналы, которых Гарри тут встречает, при жизни были бродяжными, бездомными маглами, которых Реддл убил во времена Первой Магической войны, хотя некоторые из них, конечно, были и пропавшими магами. Я уверена, что среди них есть и Регулус. Дамблдор об этом знает. Никто из этих людей при жизни их бы с Гарри не обидел. Однако заклинание Тома сделало их способными убивать без разбора, выполняя любой приказ хозяина.


Ограничения инферналов очевидны: у них нет ни воли, ни разума, они не в состоянии мыслить самостоятельно в непредвиденных ситуациях. Хотя их и оберегает Темная магия, заклинание для защиты мертвого тела от огня, насколько мне известно, до сих пор не найдено.

Следовательно, инферналы, следуя указаниям своего хозяина, избегают огня, способного их убить.

Если разобраться, ничего сложного и страшного – особенно когда рядом спокойный Директор, бодро восклицающий: «Почти на месте», – пока лодка неотвратимо движет его к смертным мукам. Самое сложное и страшное – именно в этом медленном движении, в ожидании. Но, вероятно, смирение придает сил – восклицать бодро.