Когда лодка останавливается у островка из гладкого камня, Директор вновь предупреждает Гарри о том, что не надо касаться воды. Зеленоватый свет, вблизи очень яркий, исходит из каменной чаши с зельем, которая стоит на самой середине.

- Что это? – спрашивает Гарри, склонившись над чашей с зельем вместе с Дамблдором.
- Я не уверен, – отвечает он. – Тем не менее, что-то, что причиняет больше беспокойства, чем кровь и мертвые тела.

Дамблдор не знает, с каким конкретно зельем ему предстоит столкнуться, однако превосходно осведомлен об оказываемом им эффекте.

Он протягивает руку и, не обращая внимания на возражения Гарри, пытается коснуться зеленоватой жидкости. Он слабо улыбается («Что ж, попробовать стоило, не так ли?»).

Для создания убедительного эффекта, а также, полагаю, чтобы немного потянуть время, дать себе возможность в очередной раз собраться с духом и решиться («Отче Мой! Если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты»), Директор принимается колдовать – пытается сделать так, чтобы зелье исчезло, разделилось на части, вычерпать его, высосать, трансфигурировать, зачаровать или иным образом заставить его изменить форму. Все это он поясняет Гарри, закончив манипуляции с палочкой. Наиболее подробно. Выхода – нет.

Почти рассеянно он взмахивает палочкой и ловит из воздуха хрустальный кубок («Отче Мой! если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить её, да будет воля Твоя»).

- Я могу лишь заключить, что это зелье нужно выпить.
- Что? Нет!
- Да, я думаю, так: только выпив его, я смогу опустошить чашу и увидеть, что лежит на ее глубине.

Как многозначно.

Единственный альтернативный вариант, который почему-то никто не рассматривает, заключается в том, чтобы кубком вычерпать зелье. Не думаю, впрочем, что этот вариант сработал бы – Том, конечно, дурак, но не настолько же – однако Дамблдор, как видим, волнуется так, что немного не доигрывает, причем постоянно. Несколькими минутами ранее Гарри спрашивает его:
- Вы думаете, крестраж там, сэр?
- О, да, – отвечает Директор, еще внимательнее вглядываясь в чашу. Но ведь это ложь. Он знает, что там не крестраж. Но… как бы сказать?.. я ее не засчитываю. Для Гарри – пока – там вполне себе крестраж. А у Директора есть вещи поважнее на уме, чем плетение словесных паутин там, где это не особо и требуется.
- Но что если – что если оно вас убьет?
- О, я сомневаюсь, что оно сработает этим образом, – легко произносит Дамблдор. – Лорд Волан-де-Морт не захотел бы убивать человека, достигшего этого острова.
Гарри в изумлении пялится на Директора.
- Сэр, мы говорим о Волан-де-Морте –
- Извини, Гарри; я должен был сказать, он не захотел бы немедленно убивать человека, достигшего этого острова, – поправляется Дамблдор, весьма убедительно доказывая, что наивной верой в лучшее в людях совершенно не обладает.


Директор знает, что жить он не будет долго и счастливо после испития этой водички в принципе – таков Том Реддл. Вся последующая паутина, которую он плетет – едва ли не последняя его лекция о волан-де-мортстве, которую Гарри необходимо услышать из его уст, конкретно к зеленой водичке и пещере отношения не имеющая никакого – либо очень мало:
- Ему бы захотелось сохранять ему жизнь достаточное время, чтобы узнать, как ему удалось пройти так далеко сквозь его защиты, и, самое важное, почему ему так хотелось опустошить чашу. Не забывай, что Лорд Волан-де-Морт думает, что только ему известно о его крестражах.
Как это, интересно, Том намеревался сохранять жизнь человеку, находящемуся в середине инфернального озера? Дамблдор не лжет – Тому бы действительно «захотелось сохранить жизнь», но в подобных условиях это категорически невозможно – смерть от жажды после испития зелья либо смерть в руках инферналов – и Том даже не успеет узнать, что кто-то покушался на его крестраж.

Нет, Дамблдор поясняет все это ради седьмого пункта анализа крестражных дел – Том уязвим в том, что не подозревает, что его Большой-Большой Секрет – вовсе не секрет.
Гарри хочет что-то спросить, однако Дамблдор поднимает руку, и подросток замолкает. Директор хмурится, рассматривая зелье. Он думает. Он решается.
- Без сомнения, – наконец негромко произносит он, – это зелье подействует так, чтобы я не смог взять крестраж. Оно может парализовать меня, заставить забыть, зачем я здесь, создать столько боли, что я потеряю разум, или лишить меня сил другим образом. В этом случае, Гарри, твоей работой станет удостовериться, что я буду продолжать пить, даже если тебе нужно будет вливать зелье в мой протестующий рот. Тебе ясно? – «Так ли не могли вы один час бодрствовать со Мною? бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение: дух бодр, плоть же немощна».

Гарри глядит на Директора. Подросток молчит – не может говорить. Так вот зачем его позвали с собой – в палачи?
Дамблдор, конечно, ожидал подобной реакции и был заранее вооружен словом Гарри именно на такой случай.
- Ты помнишь условие, на котором я привел тебя с собой?
- Но что, если –?
- Ты поклялся, разве нет, что будешь следовать любому приказу, который я тебе дам?
Должно быть, точно так же себя чувствовал и Снейп – как загнанный в угол зверь. Его не освежуют живьем, его отпустят на свободу живым – только перед этим заставят разорвать собственного брата. Ты Дал Слово. Я не знаю, как это работает, но почему-то эту штуку не обойти. Табу. Нарушить обещание – смертельный грех, едва ли не такой же, как ложь и убийство. Понятия не имею, почему.
- Да, но –
- Я предупредил тебя, разве нет, что возможна опасность?
- Да, но –
- Что ж, тогда ты получил мои приказы, – говорит Директор («Я бы еще понял, если бы я не предупреждал, но я ведь специально предупредил»).

- Почему я не могу выпить зелье вместо вас? – в отчаянии спрашивает Гарри, вновь помешав Дамблдору поднести кубок к зелью. Эк как душа борется за жизнь – ведь знает же, что это грех, что бы ни говорил Директор.

- Потому что я гораздо старше, гораздо умнее и значительно менее ценен. – «И я умираю все равно. Иногда невозможно избежать страданий, помнишь? Вот – моя чаша». – Раз и навсегда, Гарри, у меня есть твое слово, что ты сделаешь все, что в твоих силах, чтобы заставить меня продолжать пить?
- Но разве –?
- У меня оно есть?
- Но –
- Твое слово, Гарри.
- Я – ладно, но –

Однако Дамблдор больше не слушает. Закончив мастер-класс по зажиманию гриффиндорца в угол, он опускает кубок в зелье («Отче Мой! если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить её, да будет воля Твоя»). Какую-то долю секунды Гарри надеется, что зелье не подпустит к себе и кубок – но его надежды разрываются вместе с сердцем, когда Директор наполняет сосуд до самых краев и подносит к губам («Вы всё ещё спите и почиваете? вот, приблизился час, и Сын Человеческий предаётся в руки грешников; встаньте, пойдём»).

- За твое здоровье, Гарри. – «Живи. Пусть только все получится. До встречи».

11 полных кубков. Минут пятнадцать агонии. Зелье, которое, я почти уверена, сделал Снейп, бывший о ту далекую пору штатным зельеваром Тома, зелье, искалечившее Кикимера, убившее Регулуса и вновь наполнившее чашу стараниями Кикимера, бросившего хозяина по его же приказу, теперь убивает Дамблдора.

Он кричит. Он плачет. Он молит кого-то, каких-то своих демонов, отпустить его, прекратить. «Я не хочу… я не хочу… – снова и снова повторяет он. – Не заставляй меня… я не могу… не могу… я знаю, я сделал неправильно… я никогда, никогда больше… не мучай их, мучай меня, это моя вина… не это, нет, я сделаю, что угодно, – и, наконец: – Я хочу умереть! Я хочу умереть!» – кричит Дамблдор, отбиваясь от внутренних невидимых палачей. Я подозреваю, он видит столько всего… и семью, и Седрика, и Сири – и все-все ошибки за много-много педагогических лет, и упущенного Реддла, и промахи в Игре…

Гарри ненавидит себя. Гарри уговаривает Директора пить, Гарри лжет, что ему станет легче. Гарри трясет. Гарри с отвращением относится к себе, ведя в себе мучителя, убийцу. Гарри страшно, когда Директор полностью теряет контроль, который всегда держал.
Все заканчивается – или только начинается – когда кубок скребет о дно чаши, и Дамблдор, так и не открыв глаза, валится на бок. Гарри пугается. Он трясет Директора и просит его очнуться. Веки Дамблдора дрожат – Гарри чуть не разрывается от счастья.

- Воды, – хрипит Директор.
- Воды, – выдыхает Гарри, – да –

Подросток бросается к кубку в чаше, едва заметив ожерелье, и направляет палочку на него: «Агуаменти!» – однако, поднесенный к губам Дамблдора, кубок пустеет. Дамблдор начинает задыхаться. Гарри кричит заклинание, однако кубок пустеет снова и снова. Гарри замирает от ужаса, когда Директор хрипит, с трудом глотая воздух, а затем почти перестает дышать.
Все в голове подростка разом останавливается. Гарри бросает быстрый взгляд на озеро – без сомнения, Реддл спланировал именно так… Не думая, Гарри бросается к воде – она не исчезает в наполненном до краев кубке, и Гарри, прокричав: «Сэр – вот!» – разливает воду Директору на лицо, потому что больше ничего не может сделать.

Скользкая, худая, холодная, молочно-белая рука цепляется за запястье Гарри и медленно тянет парня к себе – в озеро. Гарри пугается. Поверхность озера больше не гладкая, везде и повсюду вокруг всплывают тела, головы и руки появляются из-под воды, женщины, мужчины и дети с ввалившимися белыми глазами – армия мертвецов выходит из озера.

- Петрификус Тоталус!

Инфернал, державший Гарри, падает в воду. Но поверх тела ползут другие, уставившись на Гарри своими пустыми глазами и щерясь впавшими ртами. Гарри принимается бешено размахивать палочкой, выкрикивая заклинания – мертвецы падают в воду, но другие просто переступают через них и продолжают приближаться, сужая круг. Чьи-то холодные жилистые руки отрывают подростка от земли. Крича и извиваясь, Гарри пытается вырваться, но целая армия трупов тащит его обратно в озеро, медленно, но очень целенаправленно, и Гарри знает, что это конец, что он станет частью армии мертвых Волан-де-Морта, и ему жалко Дамблдора и всех, кто остался, и он бьется, как безумный, в холодных руках…

В темноте вспыхивает огонь. Огромное, жаркое, полыхающее пламя обвивает остров кольцом, сквозь которое инферналы не решаются пробиться и в панике мечутся по островку. Они роняют Гарри наземь, и подросток кое-как поднимается, обдирая руки о камни, в безумии оглядываясь по сторонам.

Дамблдор вновь стоит на ногах, широко поводя палочкой, из которой вырываются языки пламени. В его глазах блестит огонь, он бледен и молча указывает Гарри на лодку, забрав с собой медальон из опустевшей чаши. Для почти мертвого человека он невероятно быстро соображает.

Трясясь, Гарри кое-как усаживает пошатнувшегося Директора в лодку, и та сразу отплывает, окруженная пламенем. Инферналы, скользнувшие обратно в воду, не решаются приблизиться.
- Сэр, – выдыхает Гарри, – сэр, я забыл – об огне – они шли на меня, и я запаниковал –
- Вполне понятно, – бормочет Дамблдор, и Гарри становится еще страшнее – голос Директора очень слаб, все его силы уходят на то, чтобы поддерживать огонь вокруг лодки.

Ну Данко же. Вылитый.

На берегу, выбравшись из лодки с помощью Гарри, Директор позволяет своей руке с палочкой бессильно повиснуть. Огонь исчезает, но инферналы больше не выходят на сушу. Лодка вновь скрывается в глубине озера. Дамблдор приваливается к стене.

- Я слаб… – едва слышно бормочет он.

Уговаривая его (себя) ни о чем не волноваться, Гарри принимает большую часть веса Дамблдора на себя и тащит вдоль берега к выходу из пещеры. Едва волоча ноги, с трудом выдавливая из себя слова, этот невозможный человек еще и умудряется подвести итог всей лекции:

- Защита была… в конце концов… хорошо продумана.

Один бы с ней не справился – как не справится никогда и ни с чем. У Тома никогда не было друзей. Он искренне считает, не зная, что такое дружба, что никто на свете не согласится помогать безумцу, рискнувшему посетить эту пещеру или любое иное место, скрывающее его крестраж. Очередная ошибка.

Гарри открывает арку, ободрав о нее уже рассеченную руку (тоже весьма символично; войти – Дамблдор, но выйти – Гарри), и кое-как опускает Директора обратно в воду грота, с опасением поддерживая его, плывя обратно.

- Все будет хорошо, сэр, – снова и снова повторяет подросток, пугаясь молчания, – мы почти там… я могу трансгрессировать нас обратно… не волнуйтесь…

- Я не волнуюсь, Гарри, – голос Дамблдора звучит чуть сильнее, выдавая последнее прижизненное признание в любви его обладателя к своему ребенку. – Я с тобой.

Выбравшись из-под грота, Гарри втаскивает Директора на ближайший валун и, поставив на ноги, принимая почти весь его вес на себя, изо всех сил концентрируется на месте назначения – хватает Дамблдора за руку и шагает в это чувство ужасного сжатия, возвращаясь в Хогсмид, возвращаясь домой.