За 15 минут до отбоя Джимми Пикс приносит Гарри клочок свернутого в трубочку пергамента – последняя записка Дамблдора, в которой он просит Гарри явиться в его кабинет так быстро, как только можно, и Гарри, оставив Рона в гостиной, несется по коридору в кабинет Директора.
Время для записки выбрано идеально точно. Без пятнадцати девять в коридорах замка уже почти никого нет, следовательно, никакая сумятица не сможет проскользнуть мимо внимания Гарри.


Одновременно с этим Дамблдору известно, что Малфой в данное конкретное время вновь торчит в Выручай-Комнате. Если Директор хочет увязать собственную смерть с посещением пещеры еще и потому, что именно в этот вечер Драко предпримет свою попытку его убить (само собою, починив Шкаф именно и только потому – и тогда – что ему позволили это сделать), а он однозначно этого хочет (дать мальчику стать убийцей нельзя ни в коем случае; и декан, и Директор сильно беспокоятся за Драко и всячески его оберегают; ну, в этом вопросе), то почему бы Шкафу не быть столь любезным и не починиться прямо сейчас? А Гарри получит замечательную возможность незамедлительно об этом узнать.

Рядом с Выручай-Комнатой тусит Пивз и «снимает» малфоевских дозорных – когда Гарри подходит к Комнате, в коридоре рядом с ней нет ни Крэбба, ни Гойла. «Снять» их довольно элементарно – помнится, Гарри в мантии-невидимке разок развлекся, испугав «девочку» до смерти и заставив пуститься в бега.


Однако «снимают» их не столько ради Гарри, сколько ради того, кто идет к Комнате с другого конца коридора. Трелони. Которой почему-то именно в этот вечер и это время захотелось припрятать «некоторые – умм… личные вещи» (бутылки с хересом) в Комнате. Почему?
Она бормочет что-то про «отвратительные обвинения», и это со всей очевидностью доказывает лично мне, что кто-то из Игроков Директора в нужное время затеял крайне неприятный разговор по поводу запаха, исходящего от Трелони, и всего остального, связанного с ее тихим алкоголизмом. Причем, видимо, пригрозил доложить об этом лично Директору – не просто так же Трелони несется в свои покои, а откуда бежит в Выручай-Комнату, чтобы все спрятать.

На ум почему-то приходит Слизнорт – то, как в памятный вечер 21 апреля, когда он отдал Гарри воспоминание, Слизнорт грозился доложить Директору о халатности Филча, не запершего парадные двери. Делов-то Слизнорту – задержаться в этот вечер на ужине в Большом Зале, дождаться Трелони, возможно, заболтать ее, как он это умеет, а затем намекнуть про то, что ее запах – вещь недопустимая, мол, не стоит подавать детям плохой пример. Подобная работа была бы ему очень к характеру.

Однако не принципиально – пнуть Трелони в нужное время в сторону нужного места может любой из Игроков и даже сам Директор, к которому она, возможно, вновь заглянула по поводу Флоренса («Может, хоть в следующем году вы его уберете, а?!») и по привычке продемонстрировала ему навыки владения гаданием по картам. Тем более, что Трелони вскоре бросит странную фразу: «Директор намекнул, что он был предпочел, чтобы я навещала его реже <…>. Если Дамблдор выбирает игнорировать предупреждения, которые показывают ему карты –».

Не вполне понятно, когда Директор намекнул и проигнорировал карту «Башня молний» («Снова и снова, – встревоженно сообщит Гарри Трелони, – как бы я их ни раскидывала – Башня молний. Беда. Катастрофа. Приближается все время…») – может быть, месяцы тому, а может, и всего пару минут назад.


В любом случае, вовремя пнутая в нужном направлении Трелони направляется в Комнату, которая осталась без охраны Малфоя. Однако рядом однозначно имеется Пивз, который, надо понимать, никогда прежде не пускал в Комнату кого-либо что-то прятать, когда там находился Малфой (иначе бы на парня уже давно наткнулась не одна лишь Трелони). Впрочем, партия сказала, что можно пускать – и Пивз пускает.

Видимо, дождавшись, пока перед Трелони появится дверь, Пивз становится видимым и весело улетает – навстречу поспешающему к Директору Гарри. Они обмениваются традиционным приветствием (Пивз швыряет в Гарри мел, Гарри в Пивза – заклинание) и расходятся. Если бы Гарри не совпал с Трелони по времени, уверена, Пивз бы нашел способ притормозить либо Гарри, либо Трелони у Комнаты.


Однако все случается идеально четко – отстрелявшись от Пивза, Гарри продолжает свой путь и натыкается на распростертую на полу, только что выкинутую из Комнаты Малфоем (Порошок мгновенной тьмы при нем, ни один из глаз Трелони, включая Внутренний, мальчика так и не увидел) Трелони.

Сопровождая разматывание всех своих многочисленных юбок и шалей драматичным монологом на тему того, как грубо с ней обошлись, Трелони наконец произносит главное – перед тем, как ее выбросили из Комнаты головой вперед, она слышала ликующий, что-то празднующий мужской возглас. Гарри мигом догадывается, что это восклицал Малфой. Отлично. Но зачем Дамблдору делать так, чтобы Гарри обязательно узнал: чего бы ни желал добиться в Комнате Малфой, оно у него получилось?


Вне всяких сомнений, чтобы Гарри сделал то, что в итоге и сделает – собрал, елико возможно, членов Отряда Дамблдора в помощь Ордену в эту ночь. Чтобы все, так сказать, разом и навек умылись одной кровью – лучший способ отсечь все пути назад.

Кто-то может сказать, что это опасно и даже жестоко. Не спорю, так оно и есть. Директору абсолютно точно известно, что в школу явятся Пожиратели, выйдут через Комнату и отправятся на самый верх – в ту самую Башню молний, на Астрономическую башню, где он весь год так терпеливо, исправно и тщательно попадался на глаза Кровавому Барону, возвращаясь в школу всякий раз после продолжительного отсутствия. При этом все защитники замка окажутся в роли слепых котят, и Директору об этом тоже известно – у кого, в конце концов, Драко покупал Порошок мгновенной тьмы? Должна ли я подробно расшифровывать цепочку близнецы-Артур-Директор?

После смерти Дамблдора контролировать Финал, наполненный Пожирателями, Орденом и детьми из ОД, полагается Снейпу. Возможно ли в этом Финале избежать новых трагедий? Сомневаюсь. Дамблдор это понимает, однако соглашается с жизненной необходимостью вмешать в Финал определенных детей.


Во-первых, ночь, и большая часть детей спит в своих спальнях. Во-вторых, Орден, конечно, жалко, там тоже много еще только начинающих жить, однако на то боевка и боевка, чтобы сражаться. А ОД… ну, ОД, сколь помнится, уже успел доказать свою жизнеспособность в Игре-5. Его основное ядро – серебряное трио (Джинни, Полумна, Невилл) – продемонстрировало, что в состоянии справляться с боевыми задачами, и вполне заслужило свои места в личной боевке Директора – боритесь, дети, уже с моего официального дозволения, но пока все еще под моим неофициальным присмотром.

В конце концов, необходимо все время учитывать, что Директор предпринимает те или иные действия, постоянно сохраняя в голове план Игры-7. Кто станет прикрывать детей, когда его уже давно не будет? Как они проявят себя в развернувшейся войне, если не будут готовы? Кто станет ядром сопротивления в Хогвартсе, воплощением духа борьбы, когда золотое трио на целый год покинет замок? Кто тогда будет вдохновлять других?

Эти трое – Джинни, Полумна, Невилл – пока еще даже не подозревают, какую роль им отводит Директор в грядущей масштабной войне, однако они должны принять ее уже сейчас. Если вы помните Финал Игры-5, вы можете заметить, что это было нечто большее, чем противостояние с Реддлом. Шестерка ОД, его сердцевина, представляла то, что не сумело сделать поколение Мародеров – все то, в чем они потерпели поражение и что потеряли, а также все надежды на будущее после Реддла. Надо же было понимать уже тогда, чем все это может обернуться. Дамблдор понял и теперь, как всегда, творчески, использует. Реддл, кажется, не поймет этого даже перед самой смертью.

Формально ОД ничего не грозит – Дамблдор знает Гарри и знает о том, что у него остался Феликс. Гарри – и дети – все сделают правильно и сравняют вероятность попадания шальных проклятий в кого-нибудь несовершеннолетнего с нулем целых, шишом десятых. Бояться, как обычно бывает, нечего – кроме самого страха.

И все это, конечно, замечательно, если бы не Он – Человеческий Фактор.

Ибо, когда Гарри тащит Трелони к Дамблдору, чтоб она засвидетельствовала, что слышала, как некто мужского пола что-то празднует в Выручай-Комнате, Трелони, не слишком контролируя себя и свой херес, бурлящий в крови, принимается болтать.

И добалтывается до того, что, сравнивая свои таланты прорицателя с умениями Флоренса, начинает вспоминать, почему и при каких обстоятельствах Дамблдор вообще принял ее на работу. И вот тогда из уст Трелони вырывается: «…я помню, мне стало как-то странновато, я мало ела в тот день… а потом… потом нас самым грубым образом прервал Северус Снейп!»
Да, на все случаи жизни Директор, безусловно, подстраховаться не в состоянии.


Скажем прямо: он тысячу раз был готов, что Гарри в течение года нечаянно узнает от пьяной Трелони, отныне не брезгующей внешним миром, кто именно подслушал ее пророчество. Но вот самый-самый Финал Игры Года, когда у Дамблдора нет ни времени, ни сил Гарри успокаивать, остужать, заставлять думать здраво – не самое лучшее время для подобных истин.

Гарри останавливается столбом посреди коридора, борясь с собой. Ярость, шок, гнев, что это от него скрывали, ненависть к Снейпу, всепоглощающая ненависть… Худшим поступком Снейпа является вовсе не травля студентов на уроках и даже не убийство Дамблдора – но то, что он, доложив Тому о пророчестве, открыл самую грязную охоту из всех возможных – охоту на младенца.


Гарри не в силах вынести это знание. Отделавшись от Трелони, он во весь опор мчится к кабинету Директора и барабанит в дверь («Вы будете ругаться?» – «Мы будем беседовать!!»).
- Войдите, – слышится спокойный голос, когда Гарри уже врывается внутрь.

Феникс оборачивается. Дамблдор стоит у окна спиной к Гарри, оглядывая территорию замка, освещенную золотыми отблесками заходящего солнца. Он держит в руке длинную черную дорожную мантию.

- Что ж, Гарри, я обещал, что ты сможешь пойти со мной, – произносит Дамблдор, обращаясь, по-видимому, к стеклу.

До Гарри доходит далеко не сразу – в ушах парня все еще звенит от гнева, голова работает так, будто ее погрузили в жаровню.

- Пойти… с вами..?
- Если тебе этого хочется, конечно. – «Что, слабо?»
- Если… – и тут, наконец, Когтевран перестает рыдать от счастья. – Вы нашли его? Вы нашли крестраж?
- Я так полагаю. – «Понятия не имею, сейчас увидим. Но ведь я могу ошибаться, помни об этом. Крестраж – не крестраж… что-то я точно нашел».
Гарри разрывается между яростью, обидой, шоком и азартом, а потому не в состоянии говорить.
- Бояться – это естественно, – произносит Директор. Он знает, конечно, о чем говорит, глядя на эти горы и эти поляны в самый последний раз.
- Я не боюсь! – вопит Гарри чистую правду. – Какой это крестраж? Где он?
- Я не уверен, какой, – ибо ложь недопустима – никакой, – хотя, я думаю, мы можем исключить змею – но я считаю, что он спрятан в пещере на побережье во многих милях отсюда, в пещере, местонахождение которой я пытался определить очень долгое время: пещере, где однажды Том Реддл издевался над двоими из приюта во время их ежегодной поездки; ты помнишь?

Отметим на будущее: сам Дамблдор в этой пещере, насколько могу судить, прежде никогда не был. Однако он очень – даже слишком – хорошо о ней осведомлен.


- Да, – кивает Гарри. – Как он защищен?

- Я не знаю; у меня есть подозрения, которые могут оказаться полностью ошибочными.
Привычное дело – напустить туману, дабы все не было уж слишком очевидным. «Подозрения» Дамблдора в столь серьезных вопросах ошибочными быть не могут никогда. Он берет с собой ребенка. Он просто не может позволить себе ошибиться.


Дамблдор колеблется, прежде чем произнести:
- Гарри, я обещал, что ты сможешь пойти со мной, и я сдержу свое обещание, однако это будет очень неправильно с моей стороны не предупредить тебя, что там будет чрезвычайно опасно.
Одно слово – одно слово Гарри – и Дамблдор отменит все, перестроив весь Финал. Он знает, что их ждет, и он не может не переспросить, готов ли к этому подросток. Потому что его совесть ноет и зудит – в который раз? – и он не уверен, правильно ли он собирается поступить, обрушив на Гарри такие страдания. Одно слово Гарри – и, мне кажется, он бы все отменил.

Однако словами Гарри становятся:
- Я готов.

Дамблдор поворачивается к подростку. Гарри с трудом удерживает себя на месте – ярость разъедает внутренности, и Гарри хочется сделать что-то… запредельно безрассудное. Прямо сейчас. Дамблдор вглядывается в его лицо и едва заметно хмурится. Ярость – вовсе не то чувство, с каким следует отправляться навстречу к испитию чаши.

- Что с тобой случилось?
- Ничего, – быстро говорит Гарри.
- Что тебя расстроило?
- Я не расстроен.
- Гарри, ты никогда не был хорошим Окклюмен–

- Снейп! – взрывается Гарри, услышав это слово, и Фоукс подпрыгивает от неожиданности. – Снейп – вот что случилось! Он рассказал Волан-де-Морту о пророчестве, это было он, он подслушивал под дверью, Трелони мне все рассказала!

Наступает очень долгая пауза. Выражение лица Дамблдора совершенно не меняется. Но само лицо вдруг белеет («Мерлин… Сибилла, я вас убью!.. Нет! Я оставлю вас жить, буду являться к вам в кошмарных снах и потчевать лимонными дольками низкого качества!! Вместе с Флоренсом!»).

Когда герцогиня отмирает, первое, о чем она спрашивает, это:

- Когда ты об этом узнал?

- Только что! – вопит Гарри и, не сдержавшись, орет на весь замок: – И вы разрешили ему преподавать здесь, а он сказал Волан-де-Морту охотиться за мамой и папой!

Гарри отворачивается и принимается бродить по кабинету, тяжело дыша, потирая кулаки и с огромным трудом удерживая себя от повторного разгрома кабинета.

- Гарри, – наконец очень тихо произносит Дамблдор, – пожалуйста, выслушай меня.
Гарри кое-как заставляет себя остановиться и взглянуть в лицо Директора.

- Профессор Снейп совершил ужасную–
- Не говорите мне, что это была ошибка, он подслушивал под дверью!

- Пожалуйста, позволь мне закончить, – просит Дамблдор и продолжает, лишь дождавшись кивка подростка.

Он принимается объяснять Гарри вещи, которые мне, конечно, кажутся элементарными – что Снейп в ту пору действительно работал на Реддла, действительно поспешил ему доложить об услышанной первой части пророчества, но не знал, о ком оно. Гарри непрошибаем – Снейп был повинен в смерти Джеймса и Сири. Странная тенденция, учитывая, что обоих он ненавидел.

- Ты не представляешь, как раскаивался профессор Снейп, когда понял, как Лорд Волан-де-Морт интерпретировал пророчество, Гарри. Я полагаю, это стало самым большим сожалением его жизни и причиной, по которой он вернулся–

Как близко… как невероятно близко к тому, о чем обещал никогда никому не рассказывать…
- Но он очень хороший Окклюмент, разве нет, сэр? – Гарри принимается дожимать. – И разве Волан-де-Морт даже сейчас не уверен, что Снейп на его стороне? Профессор… как вы можете быть уверены, что Снейп – на вашей?

Какое-то время Дамблдор молчит. Он выглядит так, будто пытается что-то решить. Что проносится в его голове в этот миг? Убежденных в том, что Директор всерьез озадачился вопросом Гарри, который вдруг открыл ему глаза на то, что у него, Директора, нет никаких доказательств, отправляю перечитывать все Игры. С самого начала. И написать по эссе к каждой. Главе.

О чем он думает? О выборе между желанием и обещанием. О том, сколько правды Гарри мог бы вынести теперь. О том, как эта правда может отразиться на Игре. Возможно, с сожалением понимает, что она может многое изменить в лучшую сторону, исполнить его давнюю мечту, чтобы два его любимых барана поладили… если бы было больше времени – если бы у него сейчас была хоть крупица лишнего времени – и он… он обещал – вот и все.

А потому лишь:

- Я уверен. Я полностью доверяю Северусу Снейпу.

Да любит он его. Любит. Веры – тем более такой силы – без любви не бывает. И ему действительно больше нечего сказать.


Наверное, им всем должно быть стыдно. Они никогда – никогда – не любили Дамблдора так сильно, как он любит их всех, потому что они не доверяют ему – даже в этом, одном-единственном, пусть и краеугольном, вопросе. А ведь он просит о доверии. И они все его не слышат. Они просто не хотят слушать. Им легче ненавидеть Снейпа, чем верить Дамблдору. Только, наверное, Люпин наиболее близок к этому. Но в какой-то момент и его вера даст слабину, не так ли?

Я не думаю, что убедить Гарри в этот момент сумели бы даже вещественные доказательства. Или… не знаю – что-то такое, что было бы существеннее железной уверенности Дамблдора – если бы оно существовало в природе. Очень удобно ненавидеть Снейпа. Не Слизнорта, который косвенным образом тоже повинен в смерти Поттеров – нет, ибо он – Друг Дамблдора и извинился перед Гарри. Не самого Дамблдора, у которого мозгов было явно побольше, чем у Джеймса и Сириуса, который мог бы настоять на том, чтобы самому стать Хранителем вместо любого из сопляков, только что окончивших школу – нет, ибо это ж Дамблдор. Именно Снейпа. Потому что Снейп – это (как это говорил Сири?) особый случай.

Нда… если вспоминать все подряд многочисленные вопли не слишком отягощенного Гарри, что Дамблдор так ошибается в Снейпе, дурачок, так ошибается, веря не тому – то не отягощенный кажется еще более не отягощенным, чем обычно. Нет бы дотащиться головным концом до осознания, что уж за 16 лет работы Снейпа на Директора Дамблдор, тоже, между прочим, «очень хороший Окклюмент», сумел бы понять, если бы Снейп его обманывал. Нет, Гарри вопит:

- Ну а я – нет! – ах, ну раз ты, дорогой желторотик, нет, то, разумеется, для Директора это должно быть прямо непробиваемым аргументом, после которого ему следует серьезно забеспокоиться. – Он сейчас что-то замышляет с Драко Малфоем, прямо под вашим носом, а вы все еще–

- Мы это обсуждали Гарри. Я сказал тебе о своих взглядах. – «Знаешь, сегодня у меня нет настроения слушать, какой я идиот. Все это, конечно, очень мило, но – не сегодня. Кстати, раз».
- Вы сегодня покидаете школу, – Гарри, не видя предупреждающего сигнала, выбирает себе грабли побольше и принимается на них прыгать, – и, бьюсь об заклад, вы даже не рассмотрели возможность, – «Вы же такой тупой», – что Снейп и Малфой могут решить –
- Что? – Директор приподнимает брови. – В чем в точности ты их подозреваешь? – «Гарри, у тебя был год, чтобы понять, что к чему. И кто после этого не острый? Два».
- Я… они что-то замышляют! – Гарри выдает свой убийственный аргумент и вдогонку немедленно рассказывает об эпичном полете Трелони под радостные вопли Малфоя. – <…> а вы собираетесь просто уйти из школы без–
- Хватит, – спокойно произносит Дамблдор («Три»).

Гарри моментально и встревоженно замолкает. Становится ясно, что подросток перешел черту, и у Директора кончилось даже его ангельское терпение. А посему Директор приготавливает ладошку и начинает ею больно стучать по лбу любимого ребенка:
- Ты думаешь, что я хоть однажды оставил школу без защиты на время моих отсутствий в этом году? Это не так. Сегодня, когда я уйду, здесь вновь будет дополнительная защита. Пожалуйста, не предполагай, что я не отношусь к безопасности моих студентов серьезно, Гарри.

Одно из самых сильных оскорблений для Директора – усомниться в том, что он беспокоится о своих маленьких крошках. Хуже, на мой взгляд, и не придумаешь.
- Я не --, – мямлит Гарри, но Директор его обрубает:
- Я больше не хочу обсуждать этот вопрос. – «Давно мне не указывали малолетки. Пусть продолжают не указывать еще столько же десятилетий кряду, это понятно?»
Мало у него времени, сил, мягко говоря, тоже. Вышло, как вышло. Он понимает, что теперь уже не в состоянии что-либо изменить в отношении Гарри к Снейпу – этот клубок при жизни Директора, к сожалению, не развязать. Горько. Но как уж есть. Жизнь рассудит. А потому нечего тратить драгоценное время.

- Ты хочешь пойти со мной сегодня? – спрашивает Дамблдор через паузу, когда Гарри уже успевает расстроиться, что его никуда не возьмут.


Ага, щас. Третий – и последний – шанс отказаться, но–
- Да, – выпаливает подросток, отрезая себе дорогу назад – на эту ночь и навсегда.

Дамблдор это понимает, а потому:
- Очень хорошо, тогда – слушай. – Директор вытягивается во весь рост. Часы отстукивают его последний кусочек времени. С этой минуты – все громче. – Я возьму тебя с собой на одном условии: если ты будешь подчиняться любому приказу, который я тебе отдам, сразу, не задавая вопросов.
- Конечно.
- Будь уверен, что ты меня понял, Гарри. Я имею ввиду, что ты должен исполнять даже такие приказы как «беги», «прячься» или «возвращайся назад». Ты даешь мне слово?
- Я – да, конечно, – ой, как непривычно что-то слышать о приказах Директора, бедный ребенок…
- Если я скажу тебе прятаться, ты сделаешь это? – «Отлично, закрепляем!»
- Да.
- Если я скажу тебе бежать, ты подчинишься? – «И еще разок!»
- Да.
- Если я скажу тебе оставить меня, спасаться самому, ты сделаешь, как я тебе скажу?
- Я–
- Гарри?

Они глядят друг на друга одно мгновение.

Оставить его – спасаться самому – Дамблдор знает весь исход ночи и превосходно знает, как управлять своенравными грифонами Гриффиндора. Гарри натурально загоняют в угол, и подросток еще очень не скоро поймет, что в пещеру он идет не сражаться – а просто смотреть. По-прежнему учиться. Для конца.

- Да, сэр.