Боль от потери Грюма распространяется по дому в течение следующих нескольких дней – Гарри все время ожидает, что тот вот-вот распахнет двери и войдет на кухню, как и другие члены Ордена. Гарри по-прежнему неумолимо толкает вперед острое желание действовать, однако тут уж потихоньку начинает выясняться, что действовать мигом ему никто не даст.

Самую мягкую оправдалку этому выдает Рон за завтраком 27 июля: «Ну, ты все равно ничего не можешь сделать с крестражами до тех пор, пока тебе нет семнадцати. На тебе все еще Надзор». На что Гарри замечает, что ему остается потерпеть лишь 4 дня.

- Пять дней, – твердо поправляет Рон. – Мы должны остаться на свадьбу. Они убьют нас, если мы ее пропустим.

Под «они» Рон подразумевает миссис Уизли и Флер, и я тихонько замечу, что, конечно, пасть от рук дам семейства Уизли из-за пропущенной свадьбы – самая страшная угроза года.

Впрочем, миссис Уизли и впрямь представляет серьезную угрозу в эти дни – не успевает Рон предупредить Гарри о том, что она уже пыталась выудить из него и Гермионы информацию о том, что они собираются делать, так что Гарри следует быть настороже, ибо миссис Уизли отступать не намерена, как миссис Уизли, зажав Гарри в буфетной несколькими часами позже, начинает натуральный допрос на тему.

Но Гарри, давно наученный противостоять давлению благодаря хорошему плохому следователю Снейпу, а также ряду стычек с сильными мира сего, включая двоих Министров Магии подряд, двумя краткими, емкими и твердыми репликами быстро сворачивает ее провокацию в стиле обеспокоенного родителя.

Однако миссис Уизли не была бы миссис Уизли, воспитавшей шестерых сыновей, среди которых Фред и Джордж, и Джинни, если бы она вот так просто взяла и оставила всякие попытки не только выведать планы трио, но, как мудро замечает Джинни два дня спустя, и вовсе отложить, а то и совсем отменить уход детей на волю.

В той же буфетной, резко и пугающе изменив тон на прежний опасно-милый, миссис Уизли берет с Гарри слово, что он поможет ей в приготовлениях к свадьбе, раз уж он пока здесь. Гарри, загнанный в угол несчастный, соглашается, не в силах отказать – что мгновенно провоцирует вал разнообразнейших заданий, падающих на головы и ему, и остальным ребятам.

В общем и целом, конечно, задания весьма полезны, ибо не оставляют абсолютно никому ни единой минуты печалиться и впадать в затяжную депрессию по поводу смерти Грюма. Однако минус их заключается в том, что кроме себя самих они вообще ни на что не оставляют времени – миссис Уизли распределяет задания так, чтобы Гарри, Рон и Гермиона пересекались как можно меньше, не говоря уже о том, чтобы имели возможность остаться наедине – в результате шансы трио обсуждать план дальнейших действий все три дня подряд колеблются на отметке между нулем и минус единицей.

Что ж, тенденция вырисовывается вполне ясная. Еще в ночь гибели Грюма, когда Гарри порывается уйти в туманную даль, миссис Уизли четко объявляет, что в Норе все организовано так, «чтобы мы все могли оставаться вместе» и присматривать за Гарри.

В последующие дни становится абсолютно понятно, что выполнение задачи останавливать Гарри елико возможно берет на себя именно миссис Уизли. Разумеется, все взрослые и даже дети периодически бывают у нее на подхвате («О нет, совершенно невозможно пропустить свадьбу, нас же убьют!»), и среди них активнее прочих старается мистер Уизли.

Хотя как раз Артур скорее делает вид, что старается, дабы не получить от жены больно и много. Он-то прекрасно все понимает: «Папа и Люпин тоже спрашивали, – говорит Рон за завтраком 27 июля, – но, когда мы сказали, что Дамблдор сказал тебе не говорить никому, кроме нас, они прекратили», – и совершенно не намерен останавливать трио, когда придет время.

Создается абсолютно отчетливое впечатление, что, как оно обычно всегда и бывает, Артур действует строго в соответствии с приказами Дамблдора, а вот миссис Уизли, делая все, что от нее и хотел Директор, ничего о Директорских хотениях не подозревает, а потому, как водится, перегибает палку. Все, что остается делать Артуру в таких условиях – быть громоотводом, мягко, медленно и исподволь выводить трио из-под прицела своей супруги.

Ибо я совершенно уверена, что это тягание нюхлера за нос в Норе – часть плана Дамблдора по колоссальному замедлению Гарри в продвижении по Игре, куда идет и то неимовернейшее для условий ведения войны в открытую количество недель, которое Гарри проводит в доме маглов, абсолютно ничем не занимаясь.

Ведь Директор прекрасно знает, что его Игра не предусматривает спешки – во-первых, потому, что Гарри нужно время пройти все стадии, ведущие к испитию чащи, и сделать это правильно, ошибки быть не должно. Во-вторых, Директору необходимо, чтобы Том, шевеля извилиной из последних сил, все-таки нашел Старшую палочку первым.

Однако не менее прекрасно знает Дамблдор и то, сколь сильно Гарри походит на Джеймса и Сири – оба хотели вгрызаться в горизонт, всю жизнь куда-то мчались, просиживание штанов без дела было для них самой страшной мукой. Обрекая Гарри на вечное ожидание действия, Дамблдор рассчитывает, что парень сумеет извлечь из него исключительную духовную пользу (которая, между прочим, ценна не только и не столько в рамках Игры).

Да, в этом году Гарри придется много терпеть и еще больше ждать. Впрочем, Директор ведь не совсем садист, он готов подкинуть подростку парочку приключений. Так, Гарри уже пережил переправу, теперь вот отважно справляется с задачей приготовить все к свадьбе под бдительным надзором миссис Уизли, что, если вдуматься, в разы опаснее переправы – попробуй только чего-нибудь не сделать или где-то напортачить.

Нервничающая по очень многим причинам миссис Уизли в гневе страшна даже больше, чем мамонтиха в брачный период, извиняюсь, конечно. А причин у нее, помимо свадьбы, очень много, и нервы действительно на пределе – она тоже переживает из-за смерти Грюма, она беспокоится за членов семьи и Ордена, которые, между прочим, продолжают ходить на работу (большая часть из них – в Министерство, наводненное людьми Тома); она, как и все остальные Орденовцы и Игроки, понимает, что свадьба Билла и Флер – точка невозврата для команды Гарри. Раз Дамблдор что-то приказал трио, трио отправится выполнять приказ – разговор с Гарри в буфетной лишний раз это подтверждает. А в команде Гарри ее сын, на минуточку. Да и Гарри с Гермионой давно не считаются ею чужими.

Так что тысячу раз прав Гарри, умалчивая и о смерти Букли, и о своих планах, пресекая любые (в том числе и собственные) поползновения к установлению того типа доверительных отношений с миссис Уизли, какой был у него с Сири и Дамблдором. Как хороший и к тому же рано повзрослевший сын, он просто бережет нервы женщины, заменившей ему мать.

Тем не менее, даже у профессионала своего дела миссис Уизли не всегда получается следить за всеми разом и контролировать всех одновременно, а потому 29 июля Гарри с друзьями все-таки удается собраться вместе под покровом вечера.

Дав мужчинам обсудить дела военные за ужином, в результате чего Гарри оказывается более-менее сориентирован в вопросах безопасности дома на Гриммо, чьими Хранителями отныне являются, по словам Артура, человек 20, молчания «Пророка» на все острые темы, связанные с Реддлом, включая прорыв Азкабана и применение магии Гарри на переправе, закономерным следствием чего становится то, что общество, находящееся в неведении, само себя потихоньку толкает в хаос, позволяя циркулировать грязным слухам (уверена, часть из них специально распускают Пожиратели), и, наконец, добровольного заточения Скримджера в собственном кабинете, миссис Уизли и Флер возвращают сильную половину кухни к суровой реальности, выдав очередные задания по приготовлению к свадьбе.

Гарри достается задание помочь Артуру убрать в курятнике. Однако, едва парень доходит до упомянутого курятника, выясняется, что делать ему там нечего – заблокировав проход, мистер Уизли начинает рассказывать Гарри о мотоцикле Сири, который ему выслал Тед Тонкс, и своем желании «сохранить» байк, вернее, его остатки, до момента, когда жена расслабится и потеряет бдительность, с тем, чтобы изучить эту «фантастическую вещь» подробнее. Ну, очевидно, так!

Я балдею в принципе всякий раз, когда мистер Уизли, прикрываясь чем-нибудь, связанным с маглами, начинает активно Играть, однако этот вот его шедевр отмазок сравнится разве только с поездкой в метро в Игре-5. Байк он исследовать хочет, видите ли – и именно потому возвращается с Гарри обратно в дом, ага. А почему не показал байк-то, который, между прочим, находится в собственности Гарри? И как ему вообще удавалось скрывать его наличие от Молли, которая вот уже три дня носится по всем своим владениям, сдувая пылинки со всех поверхностей?

Что ж, я склонна думать, что никакого байка нет (ну, может, гайка какая и валяется – может, Тед прислал лишь жалкие его остатки, выловленные из пруда) – мистер Уизли всего лишь хочет дать Гарри шанс обсудить с друзьями дела насущные, видимо, здраво рассудив, что, раз Дамблдор дал им какое-то задание, то лучше помочь деткам его выполнить.

Ибо это Молли могла забыть, что дала за ужином Гермионе то поручение, которое девушка выполнила по ее просьбе еще вчера. Это Молли могла думать, что Рон, тем более после внушения матери и отца («Не говори так со своей матерью. И делай, что говорят»), прямо полетит вперед ветра, волосы назад, убирать свою комнату. Молли – да – но не Артур, вырастивший близнецов и имеющий в друзьях такого веселого и проницательного человека, как Директор.

Так что Артур пользуется первой же подвернувшейся возможностью устроить диверсию в рядах жены, отводит Гарри обратно в дом, заодно проверяя, нет ли поблизости супруги, и позволяет парню ускользнуть наверх в комнату Рона.

А в комнате Рон валяется на своей кровати, наблюдая за тем, как Гермиона разделяет все имеющиеся книги, в том числе и книги Гарри, на те, что следует взять с собой, и остальные, и в ногах ее блаженным крендельком сопит Живоглот.

В течение минут десяти трио обсуждает имеющиеся шансы на то, что Грюм жив – и, вероятно, ребята продолжили бы заниматься этим, фантазируя, как Пожиратели могли спрятать его тело, если бы Гермиона, не вынеся буйства суровой мужской фантазии, не разрыдалась. Парни бросаются ее утешать, однако Рон опережает Гарри, приобняв ее и подсунув ей только что вычищенный носовой платок.

Когда Гермиона поясняет, для чего она разбирает книги (с любовью перечитываю крошечную детальку: Гермиона взвешивает на руке «Команды по квиддичу Британии и Ирландии», очевидно, решая, стоит ли брать ее с собой ради удовольствия Гарри, поскольку для иного книга вряд ли сгодится), Гарри предпринимает бравую попытку отговорить друзей от опасной затеи искать крестражи вместе с ним.

Впрочем, попытка тут же оказывается забита фундаментальным, как «История Хогвартса» (которую Гермиона не может не взять с собой), монологом Гермионы о том, как она упаковывалась целыми днями, мимоходом стащила целый запас Оборотного зелья Грюма под носом у миссис Уизли, а до того – что успела сделать, дабы спрятать своих родителей, обеспечив им безопасность.

После почти приказа подруги Рон ведет Гарри наверх, в обитель фамильного упыря, демонстрировать результаты их с Артуром и близнецами непосильного труда по превращению воняющего чудовища в такое же воняющее, но рыжее, облаченное в пижаму и покрытое волдырями чудовище, которое должно будет подменять Рона, пока тот будет отсутствовать (забавно, что по легенде этот «Рон» болеет непереводимой spattergroit, вроде магловской ветрянки – именно той болезнью, которой наградил Рона один из портретов целителей в Мунго в Игре-5. Обожаю подобные нюансы и настоящие совпадения).

По всему видно, что Орден на начальном этапе Игры делает все, что в его силах, чтобы обеспечить деткам наиболее спланированный и, скажем так, оснащенный отход – уж как-то слишком быстро и качественно ребята прикрывают свою родню (почему, кстати, родителей Гермионы пришлось забрасывать аж в Австралию? Орден опасался, что они не переживут год в укрытии наедине с Дурслями? что ж, согласна, соединять такие разные семьи было бы слишком жестоко), слишком хорошо продумывают свое алиби (Гермиона якобы бежит с родителями, ибо сейчас так делают многие маглорожденные, Рон болеет заразной и крайне тяжелой болезнью дома), используют сложную магию в сборах – и, простите, огромный запас Оборотного, который внезапно куда-то исчез… ну, разумеется, этого абсолютно никто не заметил.

Гарри не знает, что сказать. Да и что тут скажешь, когда Гермиона в лицо заявляет ему: «Мы пойдем с тобой. Это было решено месяцы назад – годы, вообще-то»? Что тут скажешь, когда она использует фразы типа: «При условии, что я выживу»? Понимание того, что они абсолютно точно знают, во что ввязываются, как опасно это может быть, обрушивается на Гарри, полностью лишая его подходящих слов, которые могли бы выразить, как много это для него значит.

Конечно, без друзей подростку было бы очень тяжело и страшно, а потому Гарри сильно не упирается. Но не предложить остаться в последний раз Гермионе и Рону Гарри не может. Равно как и не принять их выбор, когда они уже столько сделали для того, чтобы быть с ним. Равно как и они не могут в принципе выбрать что-либо иное. Просто потому что… ну… так поступают настоящие друзья – ты просто не можешь поступить как-то иначе, вот и все.

Четырьмя этажами ниже что-то вопит миссис Уизли. Рон, конечно, по обыкновению шутит, что Джинни, вероятно, проглядела какое-то пятнышко грязи, однако мне почему-то упорно кажется, что миссис Уизли вопит не на дочь, а вовсе даже на мужа – которого вдруг обнаружила не в курятнике и без Гарри. Восхитимся же мужеством Артура, которому удается сдерживать скандал довольно мучительные минут пятнадцать, чтобы трио все-таки успело поговорить по делу.

Перво-наперво, Гермиона, предложив Гарри подумать о том, что он, собственно, будет делать, когда вместе с друзьями покинет Нору, делает первый в долгой череде вброс о том, что идея сунуться в Годрикову Впадину, где вполне может сидеть в засаде Реддл – не самая лучшая идея. Гарри ничего про засаду в голову не приходило, ибо он не просто так никогда не учился в Когтевране, а потому парень не спорит, предоставляя Рону и вовсе увести разговор в сторону загадочного Р.А.Б. и вероятности того, что он-таки уничтожил медальон, как и обещал в записке (на что Гермиона резонно замечает, что все равно необходимо попытаться найти этот крестраж, дабы элементарно проверить, на самом ли деле он уничтожен; что ж, и Рон, простите, не в Когтевран попал).

Меж тем, заявка серьезная – первый, самый сильный инстинкт Гарри, который владеет им уже несколько месяцев – подростку упорно кажется, что Годрикова Впадина хранит в себе ответы на многие его вопросы. Этот инстинкт вступает в прямое, но пока еще мягкое противоборство с разумом Гермионы, которая, ко всему, вполне возможно, успела получить и ряд намеков со стороны Дамблдора еще при его жизни («Я рассчитывал, что мисс Грейнджер будет тебя замедлять»).

Ибо Дамблдор, сколь помним, намеревается выдавать Гарри правду и о Годриковой Впадине, и о Дарах, и о ряде других вещей чрезвычайно аккуратно, тщательно взвешенными дозами и только тогда, когда Гарри окажется к этой правде готов – и только так, чтобы подросток успевал ее переварить.

А что, кто-то сомневался в том, что беготня по лабиринту Игры-7 пройдет как-то иначе, чем в формате щадящего узнавания правды по частям, которое так любит заботливый Директор? Или что эта Игра – очередной шаг в воспитании Гарри? Как и в остальных лабиринтах, Гарри должен будет отправиться на поиски предметов, а найти – себя.

Ничего нового – даже с учетом того, что Директор перешел в другой формат существования. И никак иначе.