День рождения и совершеннолетия Гарри начинается для парня… нет, вовсе даже не с подарков, а с очередного покалывания в шраме и нового видения – он идет по горной дороге в холодном рассвете, направляясь к далекому городку внизу, спрашивая себя, там ли сейчас человек, которого ему так сильно хотелось видеть, у которого есть ответ, есть решение к его проблеме…

Разбудивший Гарри Рон говорит, что Гарри все время повторял во сне: «Грегорович», – и, хотя Гарри и свойственной ему быстроте реакции так и не удается вспомнить, почему ему знакомо это имя (хотя у него получается выдавить из памяти, что оно как-то связано с квиддичем – и то хлеб), подросток совершенно точно определяет, что Том нынче находится за границей. Разумеется, в поисках Грегоровича. Как будто у дурака был выбор.

Итак, обосрамленный после операции «Переправа» Том, выплакавшись в надежное плечо Снейпа и послушавшись его советов, решает не тратить время даром и таки попытаться обойти проблему чудо-палочки Гарри.

Перво-наперво – объявить охоту за упомянутой палочкой, чье описание Том успешно выбил из Олливандера. Ход в целом неплохой – если ему не удастся как-то решить проблему связи палочек, подобрав себе иную палочку, возможно, его комнатным пираньям удастся решить проблему, просто отобрав или сломав палочку Гарри.

Ибо любая соринка с дороги Его Темнейшества должна быть немедленно убрана. А осознание того, что желаемая (в мертвом виде) вещица его обманула и убежала, больно надавав при этом по голове чем-то страшным и необъяснимым, это уже, знаете ли, не соринка – это целая секвойя и кусок сена в придачу, досадно застрявшие в зрачке.

Просто так Том не успокоится – это чтобы Его Темнейшество взял и побил в дуэли заклинанием, которое ему неизвестно, какой-то малолетний гаденыш?! Больший позор в жизни он, кажется, знавал только от Дамблдора. Поэтому, пока его ищейки перерывают носами Англию в поисках Гарри или хотя бы его палочки (по-прежнему руководствуясь приказом найти Гарри, схватить, но не убивать, а сразу же звать Его Хозяйское Высочество), а также активно работают в сторону осуществления переворота в Министерстве, Том тоже придумывает себе дело и отправляется куда-то в район Болгарии.

Кроме этого, судя по всему, именно в период с 27 по 31 июля Том устраивает засаду в Годриковой Впадине, убив проживавшую там Батильду Бэгшот и вселив в ее тело Нагайну. Этот временной отрезок можно высчитать потому, что до 27 июля Реддлу, который полагал, что Гарри умрет на переправе, необходимости делать это не было никакой, а вот после переправы, когда он не знал, где Гарри находится, необходимость очень даже появилась.

31 июля в видении Гарри не видит с ним змею – логично предположить, что к тому моменту она уже поджидает парня в деревушке, где проживает не так много волшебников, но куда неизменно тянет Гарри – и для Тома эта тяга весьма предсказуема. Так что Гермиона правильно делает, что так долго отговаривает Гарри от посещения Годриковой Впадины – подростки еще совершенно не научены быть настороже – только представить, что было бы, подойди к ним известный историк магии сейчас, еще летом, и пригласи к себе в дом на чашечку чая – да Гермиона бы первой побежала за «Батильдой», и вот тут бы всем троим пришел привет.

Так что инстинкты Гарри – это, конечно, вещь важная и очень полезная, но инстинкты других и их здравый смысл сбрасывать со счетов тоже не стоит. Благо, Гермиона за все эти годы успела завоевать себе такой авторитет в глазах Гарри, что он спорит с нею вяло и недолго.

На этом с новостями от Тома пока все, и день Гарри стремительно начинает становиться приятным, наполняясь самыми различными подарками.

Первое место по неоднозначности я бы отдала подарку Рона, который решил презентовать другу книгу «12 безопасных способов закадрить ведьму». Очень мило – особенно учитывая, что Гарри ведь покидает школу исключительно ради того, чтоб заниматься общением с девушками. Любопытно, что эту книгу Рон получает от близнецов, и я не вижу никакой иной причины, по которой бы они дали ее ему, кроме той, что состоит в прямом вопросе Рона страшим братьям, как правильно следует обходиться с девушками.

А учитывая, что все пять дней подряд мы то и дело наблюдаем, как Рон применяет почерпнутые из книги знания на практике в общении с Гермионой, я делаю вывод, что разговор с близнецами шел об одной конкретной девушке. В общем, я веду к тому, что мне кажется подарок жутко глупым. Но и жутко милым.

Судя по всему, Рон, не имеющий возможности купить подарок или попросить об этом маму, например, дарит Гарри то, что считает для себя на тот момент самым дорогим и важным из всего своего имущества.

Но не то чтобы Гарри в книге сильно нуждается – не с такой девушкой, которая у него имеется.

Ибо Джинни, в очередной раз решив взять отношения в свои руки, после завтрака приглашает Гарри к себе в комнату и дарит ему полноценный поцелуй. Вот это я понимаю черта – такое фиг забудешь, даже если очень сильно концентрироваться на поисках крестражей. Все-таки я всегда буду восхищаться ею – найти в себе силы не просто отпустить, но отпустить так – это уметь надо, причем отродясь.

Гарри после такого приходит в глубинный аут, а Рон, нечаянно-специально прервавший сестру и друга в середине интересного процесса – в бешенство, после чего следует Очень Мужской Разговор, однако, к чести обоих и значительному облегчению Гермионы, парни не развивают его в серьезную ссору накануне выхода в свободное плавание. Гарри обещает Рону, что такое больше не повторится – Рон прав, жестоко давать ложные надежды влюбленной девушке. У Гарри своя дорога. Пока.

К чести Джинни, она абсолютно ничем не выдает свои чувства в течение дня и больше не ищет встречи с Гарри наедине. Эх, веревки бы из таких вить да топоры делать…

А среди кучи подарков имеется и один совершенно особенный – золотые часы со звездами вместо стрелок от мистера и миссис Уизли.

- Есть традиция дарить волшебнику часы, когда он становится совершеннолетним, – в волнении говорит миссис Уизли. Артур отсутствует, ибо находится на работе. – Боюсь, эти не такие новые, как у Рона, они вообще-то принадлежали моему брату Фабиану, а он не особо следил за своими вещами, они немного помятые сзади, но –

Гарри поднимается и обнимает ее, она затихает. Подросток пытается вложить в это объятие очень много вещей, которым не находит слов, и, наверное, она понимает – ласково треплет Гарри по щеке и взмахивает рукой так, что часть бекона валится с тарелки на пол.

Знаете, я думаю, это самый лучший подарок в мире. Может показаться, что ценную семейную вещицу, которую Молли бережно хранила столько лет, нужно было подарить Рону или близнецам – но эти дети всю жизнь были вынуждены что-то за кем-то донашивать. Если бы, к примеру, Рон получил часы с щербинками и вмятинами, он не ценил бы их, он видел бы только дефекты, и его бы страшно ранило, если бы Гарри подарили новые часы. Для Рона было важно получить дорогую, купленную специально для него вещь – и его родители, понимая это, действительно постарались.

С другой стороны, имеется Гарри, у которого есть и деньги, и дорогие новенькие вещи. У него нет семьи. Он сирота и не располагает ничем, что было бы связано с родными, кроме мантии-невидимки, Карты Мародеров и альбома с фотографиями. И что же делают Молли и Артур?

Они дарят ему часы брата Молли и делают Гарри частью семьи. Они дарят ему любовь и связь, к которой можно прикоснуться. Гарри получает часы с вмятиной, часы с историей. Он обнимает миссис Уизли от всего сердца и изо всех сил, потому что прекрасно понимает, что она сделала ради него. И это настолько важно ему и необходимо, что мальчик просто теряется в словах.

Начало вечернего торжества выдается замечательным – из опасения разорвать дом количеством людей Уизли и Гарри с Гермионой выносят столы в сад с пурпурными фонариками, на каждом из которых виднеется цифра 17, а Гермиона украшает деревья и кусты золотыми и пурпурными лентами.

- Красиво, – говорит Рон. – Ты здорово разбираешься в таких вещах.
- Спасибо, Рон, – сконфуженно, но с явным удовольствием отвечает Гермиона.

 Гарри усмехается – похоже, содержимое по крайней мере одной книги осело в голове Рона весьма успешно.

Миссис Уизли выносит праздничный торт в виде огромного снитча.

- Выглядит потрясающе, миссис Уизли, – произносит Гарри, когда торт благополучно приземляется в середину стола.
- О, ничего такого, дорогой, – нежно отвечает миссис Уизли.

За ее спиной Рон показывает Гарри два больших пальца и одними губами произносит: «Хорошо». В отличие от Рона, Гарри никогда не были нужны книги, чтобы научиться сообщать людям, что ему нравится в них или их работе. Я имею ввиду, это не плохо и не хорошо – напротив, то, что Рон, зная о своей проблеме, наконец приступает к ее решению, это отлично, однако… ну, не знаю… по-моему, комплименты – вещь настолько элементарная и идет от сердца так легко, что читать книги об их использовании в жизни лично на мой вкус даже как-то странно.

К семи часам собираются почти все гости. Тонкс очень крепко обнимает Гарри и вручает ему подарок от них с Люпином, который энергично жмет Гарри руку.

- Семнадцать, эх! – Хагрид принимает из рук Фреда бокал вина размером с ведерко. – Шесть лет со дня, как мы встретились, Гарри, помнишь?
- Смутно, – ухмыляется Гарри. – Разве не ты выбил входную дверь, подарил Дадли свиной хвост и сказал мне, что я волшебник?
- Я забыл детали, – фыркает Хагрид.

Ах, я тоже люблю возвращаться мыслями в прошлое и со светлой грустью наблюдать в нем маленького Гарри, еще понятия не имеющего, что ему предстоит пережить. А еще люблю здоровый мужицкий юмор, до которого Гарри наконец дорос. А то как же, право, было скучно, когда он не понимал хагридовых шуток – вроде той, что Клык страшный трус.

В ответ на вопрос Гермионы о том, как он, Хагрид вновь решает пошутить:

- А, неплохо. Был занят, у нас несколько новорожденных единорогов, покажу вам, когда вернетесь –

Трио старается не смотреть друг на друга. А Хагрид прерывает себя и принимается рыться в карманах в поисках подарка. Не скрою, вполне возможно, он не столько пошутил, сколько сначала ляпнул, а затем вспомнил – но, с другой стороны, как-то он так удачно ляпнул, вовсе не сказав, когда именно ожидает возвращения ребят…

В любом случае, он однозначно знает, что в этом году трио учиться в школе не будет. Косвенным свидетельством тому является как раз подарок Гарри, который Хагрид извлекает со словами:

- Не мог придумать, что тебе подарить, но потом я вспомнил про это. Ишачья кожа, – произносит он, протягивая Гарри маленький, немного мохнатый мешочек, затягивающийся сверху, с длинной веревкой, позволяющей носить его на шее. – Спрячь туда что угодно, и никто, кроме владельца, не сможет это достать. Они редкие.

Мешочек приводит Гарри в подлинный восторг. Очень скоро он набьет его самыми для него дорогими вещами вроде осколка зеркальца Сири и медальона Р.А.Б. Не знаю, как кому, а лично мне этот подарок очень сильно напоминает флейту, которую Хагрид подарил Гарри на первое Рождество не склонного к любви к музыке мальчика в замке. Тоже, знаете ли, такая необычайно полезная вещь оказалась по итогу. Так и тянет крепко задуматься, не дарит ли этот мешочек Хагрид Гарри, прекрасно зная, например, как здорово будет, если Гарри положит в него осколок зеркальца – тогда это гарантирует, что Аб будет слышать Гарри постоянно. Ну, и разные другие подобные вещи тоже положит, которые было бы очень обидно потерять в какой-нибудь суматошной заварухе, и которые Дамблдор, как и мантию-невидимку, предпочел бы наблюдать в непосредственной (и защищенной) близи от Гарри, имеющего привычку раскидывать свое имущество где ни попадя.

Но, помилуйте, какая же «суматошная заваруха» может приключиться с Гарри в замке? На мой взгляд, понятие «суматошной заварухи» может быть применено исключительно к событиям разной степени опасности, которые могут произойти с Гарри вне замка. И лично я бы стала дарить такую полезную вещь исключительно в том случае, если бы знала, что вероятность того, что она очень пригодится, не просто есть, а катастрофически огромна.

Иными словами, мне отчего-то упорно кажется, что Хагрид не только в Игре, но и на очень приличном уровне доступа. Однако, если Хагрид имел возможность обсудить с Дамблдором детали вроде подарка Гарри, стоит ли верить, что все остальные вопросы они не обсудили?

Я, конечно, о Снейпе, куда ж без него. Ибо у меня в голове не укладывается, каким чудесным (или чудным) образом все основные Игроки Директора весь год остаются в святой уверенности, что Снейп – негодяй и вообще скотина. Нет, оно, конечно, так, кто ж спорит, но к его действиям в Большой Игре это имеет крайне мало отношения.

Я имею ввиду, те же Хагрид, Макгонагалл, Люпин и Гермиона много лет знают, что Снейп был Игроком – и он знает, что они в Игре. Неужели им никогда так и не придет в голову, что Снейп никого из них (Игроков!!) не трогает вовсе не потому, что считает, что без Дамблдора Игра не пойдет – и вовсе не потому, что не умеет воспользоваться свалившейся на него властью.

Однако странным кажется не только это. Хагрид, рыдавший на похоронах Дамблдора и умеющий впадать в непередаваемую ярость и трехэтажное словоблудие, когда что-то его сильно волнует в отрицательном смысле, ни слова не говорит о степени уродства Снейпа. Гермиона усиленно молчит на ту же тему, хотя я прекрасно помню, какие эпитеты она умеет раздавать, когда ее сильно заденут (желающих освежить память отправляю перечитывать эпизоды, в которых Гермиона говорит о Скитер или Амбридж). Люпин деликатно и тактично молчит сначала об авторе изменений внешности Джорджа, затем о его морально-нравственных характеристиках – и вообще, после убийства Снейпом горячо любимого и Люпином в том числе Дамблдора, похоже, ненавидит Снейпа на прежнем – нулевом – уровне.

Ситуация с отношением к Снейпу Макгонагалл, как увидим в Финале, совершенно иная – она думает о нем именно то, что человек нормальный как раз и должен думать об экспонате, злодейски прибившем ее любимого.

На мой взгляд, объяснение, почему создается чувство, будто никто ее мыслей с особым рвением не разделяет, может крыться лишь в одном: судя по всему, все Игроки в той или иной степени в то или иное время прекрасным шепотом догадываются, что Снейп продолжает Игру, в которой все возвращается к началу в самой сути – тайные пружины Игры, как и в первых двух, отданы Снейпу и Хагриду, который находится в уж точно тесном контакте с Абом, а Макгонагалл, намеренно удаленная от этих пружин Дамблдором (зачем лишний раз нервировать любимую Прекрасную Даму? она ведь от нервов может и сорвать что-нибудь важное, кроме прочего), отвечает за официальную часть – организацию сопротивления в замке, здоровье студентов.

Что касается отношений Хагрида и Снейпа – не стоит забывать, что именно Хагрид был тем, кто в конце февраля 1997 года услышал часть животрепещущей беседы Дамблдора со Снейпом, когда первый повел второго гулять не где-нибудь, а у кромки Запретного Леса рядом с хижиной Хагрида. И сказанного в той беседе было вполне достаточно, чтобы Хагрид, сам или благодаря многозначительным намекам портрета Директора, многое понял. Само собой, по трезвому размышлению и Снейп мог догадаться, откуда и сколько всего понял Хагрид.

Поэтому – нет, я не думаю, что оба состоят в особом контакте, но в общем и целом упомянутый контакт никогда прежде и не наблюдался. Достаточно и того, что как Хагрид всегда учитывал, что Снейп – Игрок, так и Снейп учитывал участие Хагрида в Игре. С этой точки зрения все остается по-прежнему.

Пораскинув мозгами, до многого могла дотумкать и Гермиона – хотя бы потому, что о беседе Директора и Снейпа она узнала от того же Хагрида в ночь на 2 марта после отравления Рона медовухой. Мне кажется, после похорон Дамблдора Гермионе потому и приходит в голову попытаться призвать к себе книги о крестражах, что она понимает и видит, что Игра продолжается – и даже, возможно, догадывается, пусть смутно, что на самом деле сделал с собой Директор.

Другое дело, что Игра-7 выдается для Гермионы полной сомнений и душевных метаний, а потому это понимание еще успеет много раз пошатнуться вместе с верой в наличие Игры в принципе. И уж совсем другое дело, что о своих догадках насчет Снейпа она предпочитает молчать, дабы лишний раз не нервировать Гарри – благо, как-то так совершенно магическим образом будет выходить, что не в Снейпе всю дорогу станет заключаться дело.

Относительно Люпина и остальных… ну, для них тоже не на Снейпе в этом году сойдется клином белый свет, в чем лично я вновь усматриваю волосок из бороды Директора, который станет советовать Снейпу оставаться в тени и предварительно нагрузившего Орден другой работой – дабы Орден не искал и не получал от Снейпа и его специфичной манеры общения и поведения новые Поводы. Разумеется, другая работа никому не помешает краем разума все больше и больше о чем-то догадываться, выстраивая камни оправдания в нужном порядке на том фундаменте, что оставил после Игры-6 Дамблдор, хотелось того Снейпу или нет.

В общем, я веду к тому, что в отношениях Ордена и Игроков со Снейпом все столь же неоднозначно, как в факте убийства одним клоуном другого, а потому я, не преуменьшая подвига и страданий Снейпа в этом году, все-таки не стала бы их и преувеличивать. Тотально одиноким он не остается. Ибо далеко не физическое присутствие рядом для поддержки идет в счет.

Тем временем Хагрид, вручив Гарри мешочек и стремясь уйти от неудобной темы о возвращении трио в школу, подзывает к себе Чарли.

- Привет, Хагрид, как дела?
- Хотел написать годами. Как поживает Норберт?
- Норберт? – Чарли смеется. – Норвежский горбатый? Мы теперь зовем ее Норбертой.
- Что – Норберт – девочка?
- О да.
- А как вы отличаете? – вклинивается Гермиона.
- Они гораздо более злобные.

Ну, правильно – Хагрид виделся с Чарли по крайней мере в Игре-4, но лишь спустя три года удосужился расспросить его о милом сердцу дракончике – разумеется, в ту пору вспомнить это сделать было никак нельзя, особенно учитывая, что в Игре-4 оба виделись именно по поводу драконов. Да и написать у загруженного работой профессора и лесничего времени совсем не было.

Логичнее предположить, что либо судьба собственного дракончика Хагрида совершенно не волновала, либо Хагрид использовал первый подвернувшийся повод съехать с темы возвращения трио в замок – а заодно и не дать Гарри задуматься о подозрительно большой степени своевременности его подарка. По поводу чего Чарли, вынужденный быстренько поддержать спектакль, и смеется – и затем мгновенно переводит тему, следуя примеру старого товарища:

- Скорее бы папа поторопился сюда. Мама начинает раздражаться.

Миссис Уизли пытается поддерживать беседу с мадам Делакур, однако то и дело бросает взгляд на калитку в сад. Спустя несколько мгновений она предлагает всем начать праздновать без Артура, которого, очевидно, задержали на работе, однако ее прерывает на полуслове внезапно возникшая серебристая ласка – Патронус мистера Уизли:

- Со мной идет Министр Магии.

Ласка вызывает к жизни, во-первых, нехилый переполох, во-вторых, повод подумать о месте Министерства в жизни Уизли и Гарри лично для меня, и, в-третьих, очередное доказательство тому, что самые яркие подарки Гарри, несмотря ни на что, все же всегда получает от Директора.

Начнем с первого. Помимо того, что сообщение мистера Уизли приводит в состояние крайнего волнения его жену, которая тут же желает сменить платье, прическу, еду на столе и, возможно, дом (благо, времени у нее нет), оно еще и поднимает на ноги Люпина с Тонкс, которые практически мгновенно скрываются за калиткой со словами:

- Нас не должно здесь быть. Гарри – мне жаль – я потом объясню.

Объяснение Люпина на следующий день прозвучит так: никак.

Он лишь быстро улыбнется Гарри при встрече и, отвернувшись, позволит своему лицу вновь обрести несчастный вид, какой блуждал по нему и вечером накануне. Объяснения за него даст Тонкс: «Министерство сейчас настроено резко против оборотней, и мы подумали, что наше присутствие никак не принесет тебе пользу», – которая накануне вечером просто светилась от счастья.

Что ж, оно и понятно – зацепись Скримджер за Люпина, Гарри бы молчать не стал, из-за чего вечер рисковал бы быть испорченным быстро и фатально. Полагаю, именно с целью убрать Люпина из Норы подальше от Министра Артур и послал Патронуса, вероятно даже, непосредственно на глазах у Скримджера, мотивируя это желанием не пугать Молли. Скримджер, к его чести, позволил Артуру это сделать, даже несмотря на то, что, судя по всему, превосходно обо всем догадался – его истинная цель посещения Норы гораздо важнее, чем ссора с оборотнем.

Однако чего Люпин так нервничает и что у него с лицом два дня подряд? Не забудем, что на дворе конец июля – по всей видимости, они с Тонкс совсем недавно узнали, что Тонкс беременна. Не думаю, что дело дошло до открытого выяснения отношений (иначе Тонкс бы не сияла как 394 лампочки), однако для Люпина новость, вне сомнений, становится ударом.

Мало того, что он все время продолжает бояться, что пятно его болезни ляжет и на Тонкс, а потому не стремится афишировать их отношения, качаясь от неземного счастья от женитьбы на женщине своей мечты до ужаса от того, что это может навлечь на них обоих – так вот теперь еще и ребенок, который, Люпин уверен, окажется заражен тем же, чем заражен он сам…

О, эти чрезмерные этики… нет, я поняла бы, если бы Тонкс всячески не показывала, что ей все равно на его болезнь и что она счастлива – но ведь она и правда счастлива, так в чем смысл брать в руки сириусов вымпел Королевы Драмы и становиться в позу? Серьезно, это не его мохнатая проблема всю дорогу отравляет жизнь их семье, а его дурацкие метания, право слово!

В общем, не успевают исчезнуть Люпин и Тонкс, как у калитки появляются мистер Уизли и Скримджер, чело которого выглядит старше и мрачнее, чем Гарри помнится. После кратких и абсолютно неискренних слов любезности Скримджер, ясно дав понять Артуру, что следовать за ним более не надо, просит Гарри, Рона и Гермиону о паре слов наедине. Все четверо идут в гостиную.