Впрочем, не только Дамблдор предусмотрел вероятность разгрома свадьбы, но и его юный, талантливый и очень умный Игрок, который уже несколько лет в общем и целом превосходно ориентируется в том, что ему нужно делать в Игре. Ибо, когда Гарри и Рон, в спешке следуя за Гермионой по переполненной гуляками и зеваками Тоттенхэм-Корт-Роуд, куда их перенесло оригинальное мышление Гермионы, управлявшей трансгрессией, жалуются на то, что им не во что переодеться, а Гарри в приступе мысли сетует, что не взял с собой мантию-невидимку, Гермиона внезапно выдает: «Все в порядке, у меня есть мантия, у меня есть вещи для вас обоих».

Едва ребята заворачивают в небольшой переулок, Гермиона вытаскивает и мантию, и одежду из небольшой бисерной сумочки, которая с самого появления девушки на свадьбе болталась у нее на руке. «Необнаружимые чары Расширения. Сложно, но я думаю, что сделала все нормально, в любом случае, мне удалось вместить все, что нам нужно, сюда, – объясняет Гермиона в ответ на шокированные возгласы парней. – Я говорила тебе в Норе, все самое важное у меня было собрано в течение дней, ну, знаешь, на случай, если нам придется быстро сбежать. Я упаковала твой рюкзак этим утром, Гарри, после того, как ты переоделся, и положила его сюда… у меня просто было чувство…»

Ну да, такое типично Дамблдоровское чувство пополам с абсолютно логичными и совершенно не худинтуитскими выводами. Одна только туча гостей, среди которых мог оказаться кто угодно в чьем угодно обличье, достаточна для того, чтобы начать слегка нервировать и заставить подготовиться к худшему. Как говорится, «просто на всякий случай».

А еще Гермиона, как может, следит за тем, чтобы все вокруг сохраняли спокойствие и максимально холодные головы:

- Гарри, надень мантию! – приказывает она громче после того, как Гарри игнорирует ее просьбу, поглощенный впечатлениями на ее счет.

Только в миг, когда подросток выполняет приказ, до него медленно начинает доходить:

- Другие – все на свадьбе –
- Мы не можем сейчас о них волноваться, – обрубает Гермиона. – Они пришли за тобой, Гарри, и мы просто подвергнем всех еще большей опасности, если вернемся.

Нет, ну, оно понятно, Гарри до самого конца остается настолько типичным собой, что его реакция «Немедленно Вернуться И Спасти Всех, Даже Тех, Кто Этого Не Хочет» предсказуема сверх меры – аж смешно. Благо, у ребят находятся нужные слова.

- Она права, – кивает Рон. – Большинство из Ордена было там, они за всеми присмотрят.

С этим не в состоянии спорить даже знаменитый комплекс героя Гарри, а потому он вынужден согласиться:

- Да.
- Давайте, я думаю, нам нужно продолжать двигаться, – говорит Гермиона, и парни следуют за ней обратно на оживленную улицу.

Однако под улюлюканье пьяниц, похоже, и до Гермионы начинает доходить, что именно произошло. Когда она объясняет, почему выбрала Тоттенхэм-Корт-Роуд («…я уверена, нам безопаснее в мире маглов, они не ожидают, что мы будем здесь»), Рон первым озвучивает владевшую всеми мысль: «Это так. Но ты не чувствуешь себя немного – открытой?»

Только сейчас на меня начинает обрушиваться все понимание ужаса положения, в котором оказываются ребята – раньше я все это как-то не оценивала. Трое детей в сердце Лондона в пятницу вечером среди толп выпивающих компаний стараются спрятаться от маньяков-головорезов, готовых их убить, и не думать о том, что случилось с друзьями и родственниками, попавшими в руки к упомянутым маньякам-головорезам. И эти трое детей совершенно не знают, что им теперь делать. Одни – в огромном-огромном, враждебно настроенном («Эй, дорогуша? – вопит самый нетрезвый из какой-то компании, обращаясь к Гермионе. – Не хочешь выпить?») мире без малейшего плана в голове.

- А куда еще? – Гермиона ежится, когда подвыпившие мужики принимаются свистеть. Она ведь и правда очень красива по случаю свадьбы. – Мы вряд ли можем снять комнату в «Дырявом Котле», верно? И площадь Гриммо выпадает, если Снейп может туда попасть… я думаю, мы можем попробовать дом моих родителей, хотя мне кажется, есть шанс, что они могут проверить там…

Нет, плана нет совершенно, и Гермиона начинает паниковать. Трио заходит в кафе, где Гермиона и Рон заказывают себе по кружке кофе. Рон присоединяется к числу паникующих, предлагая все-таки добраться до «Дырявого Котла», который находится неподалеку:

- Не чтобы там остановиться, но чтобы узнать, что происходит! – «А что, подсказывать никто не будет?!»

Предложение довольно глупое, но ребятам хочется что-то делать. Им хочется двигаться, будто бы с целью. Когда Игра проседает, это сразу становится видно – и по реакции подростков, и по суровой реальности, которая их окружает – ничего нет; ничто не происходит, все получается из рук вон плохо; надо идти хоть куда-нибудь (в общем и целом не плохая стратегия).

Ну, само собой, из всех локаций, в которых в течение года будут происходить открытые столкновения, Директор не был способен прикрыть только эту – ибо откуда ж он знал, куда ребята трансгрессируют? Как позже на Гриммо справедливо заметит Люпин, «невозможно отследить кого-либо, кто трансгрессирует, если только не вцепиться в него, когда он исчезает». В этих условиях только и остается ждать, когда трио выберет из одного очевидного, и надеяться, что ошибки, которые детки с перепугу понаделают, не окажутся фатальными по крайней мере для самих деток (само собой, запивая лимонные дольки валерьянкой).

Кстати, ошибки немедленно делаются. Ибо в ответ на предложение Рона Гермиона раздраженно бросает:

- Мы знаем, что происходит! Волан-де-Морт захватил Министерство, что еще тебе нужно знать?

Упс.

Спустя несколько секунд в кафе заходят двое рабочих и занимают столик в соседней кабинке. Гермиона сидит к ним спиной. Гарри и Рон не обращают на них никакого внимания. Кроме пятерых посетителей и официантки в кафе никого нет.

Разумеется, рабочие – никакие не рабочие, а самые настоящие Пожиратели Смерти – Антонин Долохов и Торфинн Роули, который был на башне в ночь смерти Дамблдора. Не стану скрывать, находят они ребят столь мгновенно именно по волшебству. Много-много позже трио узнает о существовании Табу на имени Волан-де-Морта – заклинании, которое накладывает запрет на какое-либо действие и вызывает магические помехи в месте, где этот запрет был нарушен. Так, любой, кто произнесет имя Тома, лишится всех защитных и маскирующих заклятий, и его местоположение мгновенно станет известно Пожирателям.

(Полагаю, Черные Метки с заклинанием Табу не слишком связаны, ибо позже даже обычные охотники за головами смогут выслеживать своих жертв, нарушивших Табу – а у них явно никогда не было Метки; а жаль, как было бы красиво, если бы в произошедшем в кафе был как-то снова замешан, допустим, невидимкою защищавший трио Снейп… но нет, увы-увы мне, а не очередная драматичная закольцовка. Ну что ж… в конце концов, Снейп, может, и основной Игрок и вообще правая рука и вечная гордость Дамблдора, но нельзя ж пихать его во все дырки истории, он же не Человек-паук и даже не Бэтмен.)

Умный ход, пожалуй, лучший со стороны Пожирателей в эту ночь – ведь величать Тома Волан-де-Мортом всегда осмеливаются лишь самые храбрые из его противников, большинство из которых состоит непосредственно в Ордене Феникса. Нет способа эффективнее переловить всех – и, возможно, выйти прямо на Гарри.

Да, я совершенно уверена, что Табу появляется совсем недавно – в конце июля и в доме Дурслей, и в доме родителей Тонкс, и в Норе то и дело кто-нибудь совершенно спокойно величал Тома Волан-де-Мортом. Судя по всему, идея Табу пришла Тому в голову довольно давно, однако осуществить он ее сумел, лишь взяв Министерство – видимо, как и заклинание Надзора, заклинание Табу относится к той категории обрядовых, которые можно совершать столь масштабно, лишь пользуясь мощью и охватом чиновничьего аппарата.

Однако Пожиратели не спешат нападать сразу, видимо, решив прислушаться к разговору Гермионы и Рона, которых только и могут видеть. А разговор выдается богатым по меньшей мере на наличие подсказок, что ребята – действительно волшебники, а не маглы, случайно составившие слоги в имени Тома в нужном порядке:

- Я бы сказала, нам надо найти тихое место, чтобы трансгрессировать и направиться в сельскую местность, – шепчет Гермиона. – Когда мы будем там, сможем послать сообщение Ордену.
- Ты можешь делать этого говорящего Патронуса? – спрашивает Рон.
- Я практиковалась и думаю, да.

В какой-то момент Пожиратели отгоняют от себя официантку. Рон предлагает двигаться, отказываясь допивать жутко невкусный кофе.

- Гермиона, у тебя есть магловские деньги, чтобы за это заплатить? – спрашивает он.

Много-много позже в «Пророке» появится заметка: «Гермиона Грейнджер, грязнокровка, которая путешествует с Гарри Поттером», – с фотографией Гермионы. Полагаю, не ошибусь, если выскажу предположение, что такой точной информацией «Пророк» обязан Долохову и Роули, которые обязаны за нее именно этому вопросу Рона, решившего обратиться к Гермионе по имени. Эх, вот верно говорят, что хороший шпион может выудить нужную информацию, даже если вы рассуждаете о погоде…

Поняв, что ребята уходят, Пожиратели одновременно вытаскивают палочки – и Гарри инстинктивно делает то же самое. Рон в две секунды соображает, что происходит, и перегибается через стол, чтобы повалить на скамью Гермиону – заклинание Роули разносит стену в том месте, где мгновение назад находилась голова Рона. Гарри оглушает Роули, попав заклинанием ему в лицо. Долохов, не понимая, кто это сделал, насылает проклятье на Рона, связав его по рукам и ногам (убивать – пока – нельзя, но можно жестко допрашивать). Гарри промахивается и оглушает побежавшую было к дверям официантку вместо Долохова, который выбивает палочку из рук парня, взорвав столик перед ним.

- Петрификус Тоталус! – вопит Гермиона откуда-то снизу, и Долохов в полном оцепенении валится на пол.

Гермиона в панике не знает, что и делать:

- Как они нас нашли? Что нам теперь делать? – и это каким-то магическим образом прочищает голову Гарри.

Он просит ее закрыть дверь, а Рона – потушить свет. В полной темноте, вслушиваясь в крики пьяниц, пристающих теперь к другой девушке, ребята вновь сталкиваются с краеугольным вопросом:

- Что мы будем делать? – голос Рона звучит очень тихо. – Убьем их? Они бы нас убили. Они сейчас очень хорошо это показали.

Гермиона содрогается и делает шаг назад. Однако Гарри слишком хорошо выучил, что такое быть – и что такое не быть Волан-де-Мортом. Поэтому парень качает головой:

- Мы просто сотрем им память. Это лучше, это собьет их со следа. Если мы их убьем, будет очевидно, что мы здесь были.

Ну да, конечно. А то, что у Долохова и Роули в головах в результате окажется совершенно не подозрительное «тут помню, а тут не помню» (Гермиона же не знает, что стирать память необходимо не с момента самой драчки, а с момента, когда подействовал вызов сработавшего Табу), в этом ничего подозрительного не будет. И то, что, если Тому этого сильно захочется, будет проще простого взломать заклинание, сотворенное явно не специалистом («Я тоже никогда не делала, – признается Гермиона, – но я знаю теорию»), тоже ерунда. Собьет это их со следа, как же.

Ну, в конце концов, надо же Гарри найти себе оправдание – а ну как ребята на манер Люпина начнут вопить, что время защитных заклинаний прошло. Может, оно и так, но явно не для Гарри, готового пользоваться любой возможностью не убить до самого конца, как завещали и Дамблдор, и Грюм. Впрочем, это вовсе не значит, что у подростка не образовался комплекс по этому поводу.

С другой стороны, ребят даже не приходится уговаривать:

- Ты главный, – в огромном облегчении признает Рон.

Пока Гермиона подчищает Пожирателям и официантке память, Гарри и Рон прибирают кафе, а после – возвращают всех троих бессознательных на их исходные позиции.

Гермиона вновь задается вопросом, что могло их выдать, и в страхе предполагает, что на Гарри до сих пор остается Надзор. Чувствуя себя грязным и зараженным (ощущение в целом уже почти родное), Гарри героически начинает предлагать –

- Мы не разделимся! – твердо обрывает Гермиона.
- Нам нужно безопасное место, чтобы спрятаться, – говорит Рон. – Дай нам время все обдумать.
- Площадь Гриммо, – брякает Гарри, и друзья оборачиваются к нему, раскрыв рты.

Собственно, бинго.

Нет, конечно, Гермиона начинает спорить:

- Не будь глупым, Гарри, Снейп может туда пройти!
- Папа Рона сказал, что они наложили проклятья против него – и, даже если они не сработают, – Гарри слегка повышает голос, чтобы перебить Гермиону, – что с того? Клянусь, мне бы очень хотелось встретить Снейпа!

Ага, и, видимо, навалять ему так же здорово, как было в прошлый раз. Ух, Гарри бы ему!..

- Но –
- Гермиона, куда еще? Это лучшее, что у нас есть. Снейп – только один Пожиратель Смерти, – и тот какой-то некровожадный… – Если на мне все еще есть Надзор, у нас их будут толпы, куда бы еще мы ни пошли.

Ни Гермиона, ни Рон не могут поспорить, хотя девушке очень хочется. С другой стороны, даже Гермиона с самого начала не в состоянии предложить что-либо более дельное. Да, у нее имеется чудесная палатка Перкинса, однако использовать ее так сразу она явно не горит ни малейшим желанием. Только когда она предлагает перебраться в сельскую местность, я думаю, она уже почти готова смириться с необходимостью таки остаться жить в этой палатке – и то – кое-какой выход она себе оставляет, все еще продолжая надеяться связаться с Орденом, чтобы взрослые подсказали, что делать дальше и, возможно, где дальше жить.

Однако взрослые словно бы не сильно стремятся заниматься подобными глупостями – подумаешь, трое детей болтаются без прикрытия… Подсказки-то все уже дадены – трио остается только выбрать из единственного. И крайне очевидного. Прямо-таки, я бы сказала, оскорбительно очевидного.

Ибо все обстоятельства буквально вопят детишкам бежать на Гриммо. Вот почему бы Биллу и Флер не устроить свадьбу масштаба свадьбы Люпина и Тонкс? Ведь по сути именно разгром столь аппетитно огромной свадьбы (ну как на нее не сунуться? была бы я Пожирателем, тоже бы обязательно заглянула – на людей посмотреть, себя показать…) и приводит к тому, что трио… да-да, выполняет, казалось бы, невыполнимую задачу и наконец отлепляется от бдительной миссис Уизли, намеревавшейся ни на шаг не отпускать от себя своих крошек, которые с таким восхитительным энтузиазмом все время пытаются свихнуть себе шеи!

Зададимся вопросом, почему было не прикрыть Нору Фиделиусом – и дело с концом? Люпин, сколь помнится, еще в Игре-5 ходил аккуратным кругами вокруг скользкой темы, сообщая, что в Норе, дескать, штаб Ордена было делать «слишком опасно», лучше было организовать его «в необнаружимом месте». Ну да, ну да, чертовски сложно ведь было сделать Нору необнаружимой.

Нет, положим, никто из взрослых просто не хотел беспокоить трио длинными речами о том, что Сири надо спасать от скуки и позволить ему хоть немного «почувствовать себя причастным» (видимо, Сири тем летом умудрился устроить такой скандал на тему, что Снейп аж до Рождества его помнил) – оно смотрится крайне логично, учитывая, что в следующей Игре проблема сохранности и безопасности Норы прекрасно решена, и никто не задается вопросом, не слишком ли рискованно всем детишкам там оставаться. Конечно, в Игре-6 сильно помогало Министерство, равно как и в самом начале Игры-7, но зачем вообще оно это делало? А вот именно по причине того, что никто почему-то не горел желанием накладывать Фиделиус на Нору.

Допустим, сей вопиющий идиотизм случился потому, что, зная еще в начале Игры-6 о грядущей свадьбе, Уизли решили, что будет слишком энергозатратно посвящать всех гостей в секрет местоположения Норы и расширять круг Хранителей – языки устанут. А поскольку Фиделиус, насколько мне известно, снять совсем гораздо сложнее, чем его наложить, решили обойтись Министерской и мерлиновой помощью, живя как на вулкане целый год.

Хотя это совершенно не объясняет, почему нельзя было написать адрес Норы на пригласительных бумажках и выслать их гостям. Дамблдор в Игре-5, помнится, именно посредством бумажки открыл Гарри доступ на Гриммо. Я имею ввиду, бумажки сотням гостей – это, конечно, тот еще верх конспирации, но данный способ всяко лучше, чем пускать те же самые сотни гостей в абсолютно незащищенный дом – в случае с бумажками сохранялась бы хоть какая-то вероятность того, что Пожиратели на Нору не нападут, разве нет? Ну, следуя законам элементарной логики.

Ах, скажут иные, к чему все это, если вокруг Норы были возведены всевозможные защитные чары и Ордена, и Министерства? Робко промолчав насчет того, что один Фиделиус гораздо быстрее, легче и эффективнее, чем сотни иных чар, замечу: раз Кингсли отсутствует на свадьбе, весь день и вечер пропадая в Министерстве, значит, как мы уже установили, Орден подозревал, что Министерство может пасть 1 августа. Тогда какого соплохвоста Орден полагался на охранные чары Министерства, готового к падению?

Более того, похоже, только эти чары 1 августа Орден вокруг дома и оставил: вспомним, что на пожирателесобрании в конце июля Снейп заявлял, что падение Министерства может дать им «возможность узнать и снять достаточно заклинаний, чтобы прорваться сквозь остальные», – но вот Министерство падает, и Пожиратели едва ли не мгновенно оказываются и в Норе, и в иных домах (разумеется, ведь Снейп дал максимально широкую наводку: «…в доме одного из членов Ордена…» – ни капли при этом не солгав, но и не сказав правду).

Даже если забыть про вопиющее отсутствие Фиделиуса – как-то уж слишком быстро Пожиратели узнали, сняли и прорвались сквозь все заклинания, разве нет? И не менее быстро – еще до прихода маски-шоу – гости стали трансгрессировать из места, якобы защищенного антитрансгрессионными чарами (вот мистер Уизли прибывших Делакуров аж с холма в дом вел).

Не для того ли все это на самом деле, чтобы выпустить Гарри из Норы в определенный день и даже час? На мой взгляд, это единственное разумное объяснение откровенно неразумному отказу повышать меры безопасности хотя бы на время свадьбы.

В ту же копилку, кстати, идет и отсутствие Фиделиуса в принципе на всех домах, так или иначе связанных с Орденом. Вот что, спрашивается, ни мракоборец-Тонкс, ни Люпин не додумались прикрыть Андромеду и Теда таким вот элементарным образом? Ясно же, что они однозначно попадут под удар при первом же удобном случае – Том знал, в чьем доме Гарри удалось укрыться на переправе. Мало того, спустя пару дней Люпин в красках опишет, каким страданиям подверглись родители Тонкс в абсолютно незащищенном доме, а также то, как хорошо горел дом Дедалуса.

Эффект достигнется мгновенно: Гарри навсегда и твердо отбросит мысль стучаться к кому-либо в двери из опасения навлечь беду на хозяев и станет рассматривать единственным возможным убежищем только и только Гриммо. Причем, когда месяцев через девять ребята снова выйдут на контакт с Орденом, тут же окажется, что и Фиделиусом Орден пользоваться умеет, и все, что надо, им давным-давно прикрыл…

С другой стороны, Гриммо, о котором еще вечером 29 июля во время ужина мистер Уизли подробнейшим образом излагал следующее:

- После смерти Дамблдора, нашего Хранителя, каждый из тех, кому Дамблдор поведал о местонахождении дома на площади Гриммо, стал Хранителем вместо него. Поскольку нас таких около двадцати, это сильно ослабляет действие заклинания Фиделиуса. В двадцать раз больше возможностей для Пожирателей Смерти выбить из кого-нибудь секрет. Мы не можем ожидать, что заклинание продержится долго.
- Но Снейп ведь наверняка уже рассказал Пожирателям об адресе? – задавался крайне резонным вопросом Гарри.
- Ну, Грозный Глаз наложил парочку проклятий против Снейпа на случай, если он там окажется. Мы надеемся, они будут достаточно сильными – и чтобы удержать его, и чтобы связать ему язык, если он попытается заговорить о месте, но мы не можем быть уверены. Было бы сумасшествием продолжать использовать дом, как штаб, теперь, когда его защита такая шаткая.

Вокруг защиты Гриммо производится так много телодвижений и кудахтанья, однако в качестве голого факта получаем одно: из места, которое Директор наметил, как старт одиночного плавания трио, убираются все, кто мог бы помешать ребятам в части, где про «одиночное».

Само же оное место находится под защитой: а) Дамблдора, о чем нам известно еще из Игры-5; б) Ориона, о чем знаем из той же Игры; в) теперь еще и Грюма, который не только всячески защитил штаб, но еще и скомандовал Ордену его очистить.

И неужели взрослые опытные Орденовцы всего этого не понимают? Или мистер Уизли лишь тем и занимается, что все дни до 1 августа громко озвучивает детишкам, что на Гриммо можно прятаться, это безопасно, и ни свои, ни чужие их не потревожат (я уж молчу про то, что никто детишек не сдаст, включая того же Назема, который тоже, между прочим, теперь является одним из Хранителей)?

Ибо зададимся вопросом: мог ли весь остальной Орден, руководствуясь теми же выводами, что и Гарри в споре с Гермионой, выбрать своим убежищем именно Гриммо поле разгрома свадьбы? Безусловно. Но, если никто не приходит в дом, следует ли это понимать так, что Дамблдор, а затем и, вероятно, Грюм дали недвусмысленно понять, что ребят следует оставить в покое? Похоже на то.

Вопрос о том, как в этих условиях мистер Уизли удерживает жену подальше от Гриммо, навеки останется открытым. Может, первое время применяет к ней заклинание Оцепенения, кто знает.

Наконец, как ни смешно и странно, а окончательно убеждают детишек в необходимости оказаться там, где Дамблдору хотелось бы, чтобы они оказались, именно Долохов и Роули, своим появлением испугав подростков и заставив всерьез сомневаться, снят ли с Гарри Надзор. Ведь, если он не снят, и правда лучше встретиться с одним Снейпом в хорошо защищенном и знакомом доме, чем с толпами Пожирателей где-нибудь вот на такой улице, где народу так много, что поневоле почувствуешь себя одиноко и незащищенно.

В общем, не успевают двое Пожирателей и одна официантка моргнуть, возвращенные ребятами к жизни без части памяти, как трио трансгрессирует к практически уже родному дому и, воровато озираясь, несется к двери.

Внутри все остается таким же, каким ребята его помнят – кроме подставки для зонтиков в виде ноги тролля, которая лежит на полу, будто Тонкс споткнулась о нее совсем недавно, и заставляет Гермиону сделать чарующе очевидный вывод:

- Я думаю, здесь кто-то был.

Ну, о том, кто здесь был, зачем, когда и как, я еще отдельно поговорю.

Пока же трио, сбившись в микроскопическую кучку на пороге, долго не решается пройти дальше, опасаясь возможных ловушек Грюма, однако Гарри решает, что стоять так вечно им с друзьями вряд ли удастся, а потому смело шагает вперед – навстречу дасти-шоу.

Первым номером выступает Зловещий Шепот Грюма, интересующийся у пространства: «Северус Снейп?» Гарри успевает уверить его в том, что он ошибается, прежде чем его язык сворачивается в аккуратную трубочку и приклеивается к небу.

Вторым номером (он же – гвоздь программы) выступает Страшная Пыльная Фигура Дамблдора, быстро надвигающаяся на ребят, мистически простирая к ним руку с Угрожающе Указующим Перстом.

- Нет! – орет Гарри. – Нет! Это не мы! Мы тебя не убивали –

При слове «убивали» фигура спешит взорваться, одарив присутствующих благодатным дождем пыли, а Гермиону – еще и истерикой. Надо полагать, реши ребята досмотреть представление, выяснилось бы, что Страшная Пыльная Фигура Дамблдора запрограммирована зверски издеваться над предполагаемым Снейпом, потчуя несчастного лимонными дольками.

Ну, по поводу всех этих спецэффектов я еще выскажусь, а пока отмечу, что из всех троих в доме именно Гарри ведет себя наиболее мужественным образом (попутно внутренне умирая от страха), очевидно, исподволь ощущая себя настоящим хозяином этого дома, а потому инстинктивно решая взять на себя ответственность за жизни и самочувствие своих гостей.

Гарри приказывает разоравшейся было миссис Блэк (вот уж что эффективнее всяких Пыльных Фигур и Зловещих Шепотов) заткнуться (Сириус бы гордился уровнем громкости Гарри), отводит ребят в холл и позволяет Гермионе проверить дом на наличие иных живых людей, а затем увести всех наверх в гостиную, где Рон мгновенно кидается к окну:

- Не могу никого видеть там. А если бы на Гарри все еще был Надзор, они бы за нами последовали сюда. Я знаю, они не могут попасть внутрь, но –
- Что такое? – Рон напрягается, ибо Гарри вскрикивает от боли в шраме, ощутив ярость Тома и увидев лишь мелькнувшую черную тень.

Ребята выдают вполне типичную для них и весьма ожидаемую реакцию. Рон принимается допытываться, не связано ли видение Гарри с его домом. Гермиона, по-прежнему не вписываясь в поворот Директорской мысли, начинает отчитывать Гарри, едва не вспомнив вслух, что случилось с Сириусом. Гарри старается сдержать и раздражение на ребят, и нарастающую боль в шраме. Самое, спешу отметить, время – прежде Гарри не удавалось даже то малое, чего он достигает сейчас.

Но и Том был сильнее прежде, и Гарри был младше – его испуг после шоу Грюма внизу, открывший связь со стороны парня, не идет ни в какое сравнение с чувствами Тома, которого Долохов и Роули, видимо, вызвали пятью минутами ранее, чтобы доложиться о том, как близки они были к Гарри – и именно чувства Тома, потерявшего контроль, продавливают связь с его стороны, пока Гарри пытается бороться.

Однако практически тут же – новое потрясение – Патронус мистера Уизли, к невероятному облегчению Рона сообщающий: «Семья в безопасности, не отвечайте, за нами следят».

Рон валится на диван, и Гермиона садится рядом, сжимая его руку.

- Они в порядке, они в порядке! – шепчет она, и Рон усмехается и обнимает ее.

Гарри едва ли обращает на это внимание, борясь с болью и тошнотой. Меж тем, именно так оно всегда и бывает – что-то все время отвлекает от промелькнувших прямо перед самым носом деталей, которые выдают картину, спрятанную под самой очевидной, а потому главную и наиболее интересную.

Ну вот откуда мистер Уизли знал, куда и когда посылать сообщение? Случайно ли вышло, что его Патронус последовал сразу за вспышкой ярости вернувшегося в страну, чтобы поглядеть на очередное разбитое корыто, Тома? Просто так ли, потому что это было предсказуемо, Артур запретил ребятам отвечать – или это как-то связано с тем, что Гермиона в кафе говорила, что в принципе может попробовать выйти на связь с Орденом, используя Патронуса?

Что ж, прямо признаюсь, я не верю в подобные совпадения. Единственная по-настоящему случайно случившаяся случайность здесь – это то, что Гермиона, напуганная и шоу Грюма, и видением Гарри, просто не успела вовремя (или не вовремя, тут как посмотреть) прийти в себя и послать сообщение первой. Все остальное кажется весьма неслучайным.

По всей видимости, Пожиратели недавно закончили допросы по меньшей мере тех, кто оставался в Норе – Долохов и Роули пришли в себя и сообщили о странном эффекте, возникшем в их памяти, вызвав не только Тома, но и остальных. Ведь ясно же, что, если они имеют основания подозревать (или даже припоминать – смотря как Гермиона справилась с заклинанием Забвения), что наткнулись на Гарри в магловском кафе, в Норе Гарри точно нет и быть не может.

Пока Том (либо кто-то из командующих Пожирателей) отзывает маски-шоу, но отдает приказ оставить часть людей для слежки, а также возвращается в поместье Малфоев, дабы полнее въехать в произошедшее в кафе, Артур узнает, где его дети. А узнать это с такой скоростью и быть при этом уверенным, что дети живы (иначе смысл отправлять Патронус?) и целы (иначе бы не Патронус к ребятам прилетел быстрее ветра, а взволнованная чета Уизли с экстренным чемоданчиком в каждой руке) он мог лишь двумя способами (по крайней мере, я вижу только два): либо через Финеаса Найджелуса, чей портрет висит в доме, либо через Аба, у которого имеется парное к зеркальцу Гарри зеркальце Сириуса (я имею ввиду, помимо того, что Жутко Страшная Пыльная Фигура Почившего Директора, по всей видимости, настроена сигналить Ордену о любом нежданном госте на Гриммо).

И я ставлю именно на Аба. Ибо это Дамблдор мог послать Финеаса послушать вопли детишек на Гриммо, тем самым успокоив себя, что очередной виток его Игры прошел успешно. А вот Артур ни в каких контактах с Финеасом ранее замечен не был, и способов эти контакты наладить в его случае я не вижу – если только через портрет Директора, а Директор не сильно стремится общаться, потому сие маловероятно.

Аб же подходит идеально и по всем параметрам – начиная хотя бы с того, что он – живой человек, а не портрет, и заканчивая его прелестно невидимыми информаторскими умениями. Вполне возможно, что он, послеживая за трио с самого момента их трансгрессии из Норы, слышал и о том, что Гермиона хочет выйти на контакт с Орденом, что и передал мистеру Уизли.

- Гарри, – зовет друга Рон, выглядывая из-за плеча Гермионы, – я –
- Не проблема, – выдавливает из себя Гарри, борясь с болью. – Это твоя семья, конечно, ты волнуешься. Я бы тоже так чувствовал. Я так и чувствую.

Гарри невыносимо. Им всем невыносимо. Гермиона предлагает заночевать в гостиной всем вместе, боясь оставаться в одиночестве. Рон соглашается. Гарри больше не в состоянии бороться с болью – он вылетает прочь на предельной скорости, пробормотав что-то о ванной, и едва успевает закрыть за собой дверь, как валится на холодный пол, увидев, как Том пытает Роули, почувствовав ярость, завладевшую его душой:

- …Драко, покажи Роули еще раз, как мы недовольны… Делай или сам узнаешь мой гнев!

Лицо мальчика белое от ужаса…

Гарри с большим трудом возвращается в себя, будто выныривает из большой глубины – но он – едва ли не впервые – делает это самостоятельно.

Гарри необходимо долгое время, чтобы привести себя в норму – не помогает даже появление Гермионы с зубной щеткой в руке. Перед глазами подростка стоит загнанное, измученное лицо Драко, которого теперь используют в качестве карманного хомячка-палача – вот он, триумф нового режима, о котором в свое время так мечтали и Люциус, и его сын…

Как семнадцатилетние дети живут с этим и после такого, вынужденные проводить часы за пытками живых людей? Что становится с их восприятием мира и себя в нем? Где они находят опору, чтобы остановить кружащуюся в ужасе, боли и отвращении голову? Как лечат после этого свою душу? Я не знаю, как ответить на эти вопросы, и не думаю, что этого хочу, ибо единственный способ дать ответ в самой настоящей его глубине – личный опыт. Увольте.

По итогу этого длинного и насыщенного дня получаем следующее: Том добился почти всего, чего страстно жаждал, однако вожделенная конфета (Гарри) вновь ускользнула из-под его… кхм… носа, что заставило его оторваться от поисков второй не менее вожделенной конфеты (Грегорович) и вызвало ярость и обидку.

А поскольку он со сказочным успехом долгие годы перенимал обидчивость и вспыльчивость ощипанной обезьяны, от его обидки обидно и больно становится всем вокруг, включая относительно невинных (Драко, видимо, неудачно попался на глаза, напомнив Тому, что он вообще-то еще и на Люциуса сильно обижен).

Если Том и взломал память Долохова и Роули, ничего особенно ценного он в их воспоминаниях не обнаруживает, кроме разве только имени Гермионы, которая, как и Гарри, надежно скрылась с радаров его Пожирателей. Впрочем, несомненный выигрыш Тома в этой партии (заклинание Табу на всем Соединенном Королевстве) позволяет ему надеяться, что это ненадолго.

В результате произведенного с мастерской бесшумностью переворота кресло Скримджера отходит в руки Пожирателей. Формально новым Министром становится Пий Толстоватый, находящийся под Империусом. Фактически же всем руководит Яксли, за спиной которого находится лично Реддл, предпочитающий не лезть на трон, а оставить себе простор для перемещения, а окружающим – для страшных фантазий, слухов и домыслов, которые, между прочим, здорово деморализуют.

Разгон свадьбы Билла и Флер приводит к тому, что Орден Феникса вынужден уйти в подполье. Жертв нет и быть не могло, ибо в планах Тома стояла тотальная слежка за всеми, кто связан с Гарри.

Гарри с друзьями отделяется ото всех заботливых взрослых, начиная свое одиночное плавание с раздачи шишек парочке Пожирателей, просмотра эпизода из так называемой жизни Тома и искреннего сожаления о судьбе Драко.

Вечер 1 августа становится для трио точкой невозврата. С этого момента их война начинается, и пойдет она, как оно обычно бывает, по совершенно не видимым фронтам, подталкиваемая Игрой. За несколько часов до коренного перелома Дамблдор успевает выдать Гарри весь кусок необходимой информации по Игре в линии Даров Смерти и мастерски запускает бег по линии крестражей, приведя детишек аккурат в необходимую для этого точку – площадь Гриммо, 12.

Иными словами, хоть Том и считает, что вновь водрузил себя на стадо гиппогрифов и судьба совсем уж в край ему благоволит, на самом деле все ходы, свершившиеся за день – не столько его заслуга и победа, сколько его беда и заслуга многомудрого и прочно почившего Директора.

Единственное, что Дамблдор проиграл в этот вечер – жизнь Скримджера, и это действительно, без шуток, большая потеря. Ибо, каким бы ни был Скримджер и что бы он ни делал или не делал, однозначно плохим он никогда не был. Он ошибался и заблуждался, что происходит со всеми людьми. Возможно, его ошибки были больше и стоили дороже, чем ошибки простых людей, потому что его позиция главы Министерства изначально не делала его простым человеком. Ему дана была большая ответственность, и он с ней не справился.

Но нельзя забывать, что в свою последнюю минуту он все-таки отказался выдать Гарри Пожирателям Смерти, что, возможно, спасло бы его жизнь. Я не буду столь самоуверена, чтобы заявлять, что сделал он это ради Гарри – скорее, потому, что надеялся, что, сохранив подростку жизнь, он обеспечит спасение остальных. В конечном счете так оно и выйдет.

Получается, отказ Скримджера выдать Гарри Пожирателям Смерти, лишив Скримджера жизни, все-таки спас его душу.