Итак, традиционно начну с перечисления принципов, какими в первую очередь необходимо руководствоваться в работе над любой Игрой, ибо мне полезно их помнить.

Во-первых, важно все время рыть туннель с двух концов – не теряя из виду ни начала, ни окончания. А также не забывая о том, что совы – вовсе не те, кем кажутся.

С другой стороны – и я прихожу от этого в подлинный восторг – иногда банан – это просто банан (в случае Дамблдора – губная гармошка).

Весьма полезны в (ахтунг!) одновременном использовании как логика, так и худинтуиция.

Кроме того, горячо и преданно любим мною принцип минимальной осведомленности Дамблдора (и не только его): Директор стопудово знает о чем-то, если факты интенсивно глаголют нам, что не знать об этом он не может.

Соседствующее с ним предостережение: необходимо всячески избегать скатывания в тупое «Так Надо Было» при анализе любой Игры – и в особенности Игры-7, ибо: а) оно намекает о божественном; б) подобный подход убивает весь анализ быстро, но мучительно.

Игра-7 – это такая издевательская головоломка, которая всю дорогу упорно заставляет искать не «что», а «как» и «когда», и это, признаться, сводит с ума, рождая самые идиотские и безумные предположения и теории заговора – вплоть до вскользь мелькнувшей в моем воспаленном мозгу однажды идеи, что Дамблдор успел перевербовать Амбридж.

По правде говоря, вся работа над Игрой-7 строилась в моем случае по особой методике «Что За Чушь?!» (это если политкорректно) – ибо иногда Игра действительно таковой казалась (раз пятнадцать на дню).

В целом, должно быть, это и есть ее своеобразный признак качества – бегая по ее лабиринтам в далеких 1997-1998 годах, Гарри, Рон, Гермиона и остальные тоже до самого конца никак не могли понять, таки ж существует Великий План Дамблдора – или это они просто себя успокаивают надеждой на то, что Директор не бросил их на произвол судьбы?

И вот я переживала все те же эмоции, болтаясь между уверенностью, что Игра тонка и блестяще выстроена (настолько тонка, что почти прозрачна), и убеждением в том, что прозрачна Игра оттого, что ее и нет вовсе.

Сегодня я могу весело признаться, что в своих сомнениях прошла тернистый и жутко длинный путь, который не закончила даже сейчас. Весело – потому что уверена, что сомнения есть основа качественного анализа. А также потому, что думаю, что именно на этот эффект и рассчитывали Роулинг и Дамблдор, которые, как известно, ужасно любят издеваться и развлекаться. Ну шутки у них такие – что поделать?

Наконец, основой всему обозначу хронологический принцип и обязуюсь его строго придерживаться, впрочем, не отказывая себе в удовольствии иногда потянуть саламандру за… эм… интригу. В конце концов, Игра-7 – страшная штука, и, коль уж мне придется переживать ее еще N месяцев, я просто не могу не прибегнуть к последнему из своих оружий – юмору в чистом виде, а иногда иронии и даже сарказму.

Я имею ввиду, да, в этой истории чертовски много воистину серьезного и смертельно трагичного. Но не надо винить меня за то, что я позволяю себе смеяться. Возможно, это единственное, что помогает мне не сойти с ума по тому или иному (возможно, даже не Игровому) поводу. Короче, мой анализ, что хочу с ним, то и делаю. Оскорбленные – оскорбляйтесь в другом месте.

И вот, лишь вооружившись всеми этими принципами, мы можем наконец отправиться в путь.

Перво-наперво разберемся в хронологии.

Дело в том, что окончание Игры-6 и начало Игры-7 отделены друг от друга лишь весьма и весьма условно. В некотором роде они являются частью одного целого. То, что вызрело в войне в Игре-6, продолжает активно развиваться сразу же после смерти Дамблдора, даже в тот период, когда Гарри, покинув школу, находится в доме своих родственников – все меняется, все течет к Финалу, и это необходимо учитывать.

Но, ради Мерлина, обозначим это так: Игра-6 закончилась в день похорон Директора 14 июня 1997 года, а Игра-7 подняла свой занавес 26 июля 1997 года – шестинедельный период между двумя датами, в котором Гарри практически никак не участвует, назовем перерывом (хотя таковым он вовсе не является) и остановимся на нем подробнее.

Что, собственно, творится в те шесть недель, что Гарри отсутствует на доске?

Забавно, однако – ничего такого, чего бы не предсказывал, не предусматривал и (или) не инициировал Директор.

Ибо надо ж понимать: раз Дамблдор счел возможным самолично покинуть доску, значит, фигуры на ней расставлены таким образом, чтобы завершить Игру так, как нужно Дамблдору. Даже более того – разыграть каждый (практически) ход в партии так, чтобы это привело к желаемому Директором результату. Что, в общем-то, не столь уж и удивительно: зная о своем уходе за год до, Дамблдор позаботился о нужной расстановке, и следует быть полным идиотом, чтобы верить, что это не так.

С другой стороны, необходимо при любых обстоятельствах держать в уме, что Директор может бояться, может сомневаться, на многое полагаться и многое предполагать, но не быть уверенным до конца – он сам говорит об этом, да оно и очевидно: как возможно со стопроцентной уверенностью предсказать развитие событий в Игре, чья площадка больше не ограничивается для Гарри одним лишь Хогвартсом, и чья орбита нынче вворачивает в себя десятки людей, каждому из которых в любой момент может стрельнуть в голову разнокалиберное Всякое – что с разной степенью ужасности последствий может изменить всю Игру?

С учетом этого только и остается, что восхищаться Дамблдором, восторгаться его смелостью взять на себя управление этим гигантским и сложнейшим механизмом, падать ниц перед ним же, ибо у него каким-то чудом все получится, а также низко кланяться всем Игрокам (включая Слепых, не обращая внимания на их чистейшее недоумение), не-Игрокам и даже Реддлу с его шайкой за то, что, в общем и целом, со своих позиций никуда не уйдут и все сделают так, как нужно (разумеется, Дамблдору).

Честное слово, понятия не имею, что делал бы Директор, если бы все на доске вдруг принялись ходить в какую попало сторону. Впрочем, в этой Игре так много пугающих «если бы», что лучше, пожалуй, не слишком о них задумываться – пронесло и ладно, ни к чему седеть преждевременно. В любом случае, сотворив свой замечательный портрет, Дамблдор оставил себе определенную возможность корректировать ход Игры с учетом привходящих факторов.

Отсюда, кстати, следует, что своих Игроков (в первую очередь – главных, вроде Снейпа, Макгонагалл и Гермионы) к моменту собственной смерти Директор вовсе не обязательно снабдил всей необходимой для Игры-7 информацией – до многого многим придется догадываться по ходу, и я уверена, что это тоже было задумано специально – ну, хотя бы потому, что так со стороны Игра будет смотреться естественнее.

Впрочем, все, что им нужно знать в каждый конкретный момент времени, у разнокалиберных Игроков имеется в полном доступе – от чего те и пляшут усердно и не отступая от инструкций и первые шесть недель, и последующие месяцы.

Ибо, будем откровенны, Дамблдору до Тома падать тысячелетиями – и все равно, кажется, не упасть. Это подобные ему, Томми, сперва вступают в битву и только затем пытаются победить. Генералиссимусы вроде Дамблдора сперва побеждают и только потом начинают бой. Еще когда Директор летел вниз с Астрономической башни, у него, выражаясь простым языком, все было схвачено.

Пробежимся легким галопом по пунктиру событий, которые, со всей уверенностью можно утверждать, произошли в те шесть недель «перерыва» – ибо в дальнейшем едва ли не на каждом из них нам придется основательно остановиться, добавив много деталей.

Во-первых, Гарри возвращается в дом Дурслей, чтобы в последний раз продлить защиту крови, а также действие заклинаний Директора.

Вскоре после начала летних каникул в Нору прибывает Гермиона, модифицировавшая память родителей так, чтобы они забыли, что у них имеются дочь, настоящие имена и истории жизни, и отправившая и в долгое путешествие по Австралии – подальше от Тома и Пожирателей. Оставшееся до прибытия Гарри в Нору время Гермиона тратит на сборы, а также на магическую практику – например, тренируясь вызывать говорящего Патронуса.

Тем временем Рон продумывает план сокрытия себя от Министерства, Пожирателей и, что в некотором смысле гораздо важнее, миссис Уизли с помощью Артура (чай, знает, что вскоре от Министерства придется прятаться) и близнецов – согласно легенде, придуманной совместными усилиями, Рон «заболевает» обсыпным лишаем – штукой крайне заразной. Роль заболевшего Рона выпадает сыграть семейному упырю, который живет на чердаке (после того, как близнецы с радостью над ним колдуют).

Сами близнецы не тратят время даром, активно занимаясь магазином, и продумывают, что будут делать в грядущей войне, когда (если) магазин таки ж закроют или и вовсе уничтожат.

Артур при поддержке Люпина некоторое время пытают Рона и Гермиону на предмет того, чем они собираются заниматься, раз не планируют возвращаться в Хогвартс, однако, услышав волшебные слова «Дамблдор приказал все держать в секрете», быстро отстают от ребят и, видимо, вспомнив, что приказал Дамблдор им самим, возвращаются к делам Ордена.

Впрочем, это не мешает Люпину, до сих пор раздираемому сомнениями насчет верности своего выбора, выкроить вечерок и тихонечко жениться на Тонкс на севере Шотландии, взяв в свидетели двоих волшебников из местной таверны (пфф).

Артур же, выкраивая по вечерку регулярно, к концу июля успевает модернизировать («немного») мотоцикл Сириуса, о котором, сколь помним, Дамблдор торжественно промолчал, прошлым летом оглашая Гарри список вещей, которые отходят парню по завещанию Сири.

Та же парочка выкраивателей вечерков (Артур и Люпин) активно помогают ребятам собираться в гонку по лабиринту Игры, всю дорогу прикрывая ото всех, кому об этом знать не надо, и снабжая полезностями разного калибра – начиная от палатки Перкинса, товарища Артура, который любезно отдал ее мистеру Уизли, ибо у него, ах, люмбаго, к сожалению, и палатка ему не нужна, очевидно, так, и заканчивая Патронусо-практикой (неужели Гермиона сама страдает над молчаливым Патронусом, пытаясь заставить его говорить, пока вблизи ошивается специалист-Люпин?).

Вместо Гриммо штабом Ордена становится Нора, находящаяся, как и все дома членов Ордена, под надежной (елико возможно – и нужно) защитой – после смерти Дамблдора, Хранителя Фиделиуса Гриммо, около 20 человек из Ордена, включая трио и Снейпа, становятся Хранителями Гриммо, что несколько уменьшает недосягаемость дома для Тома и Пожирателей. По крайней мере, нам так всю дорогу усиленно внушается.

С целью оградить Гриммо от Снейпа Грюм накладывает на дом ряд проклятий, в результате чего Снейп лишается возможности открыть Гриммо Тому, которому от этого очень обидно.

Охрана магловского премьера по-прежнему входит в задачи Кингсли. Члены Ордена, работающие в Министерстве, по-прежнему остаются на своих позициях, внимательно наблюдая за тем, как меняется расстановка сил администрации, глава которой продолжает войну тихо и как-то вообще отходит от дел Ордена – разве только обеспечивает охрану домов его членов да дома Гарри на Тисовой – но и с этим тоже много вопросов, о которых – позже.
С 30 июня Скримджер, запершись в своем кабинете, ищет тайные знаки в завещании Директора и, судя по сообщениям тех же Артура и Кингсли, вообще мало на что иное реагирует. Ну, разве только инициирует ужесточение политики Министерства по вопросу взаимоотношений общества с оборотнями, что сильно веселит Тома с компанией и печалит Люпина.

Несчастные случаи, взрывы, убийства, разгуливающие по Соединенному Королевству дементоры и даже прорыв Азкабана, в результате которого на свободе оказываются как невинно осужденные (вроде Стэна Шанпайка) и мелкие преступники (вроде Назема), так и Пожиратели Смерти (вроде Яксли и Люциуса), Скримджера, кажется, не интересуют. Единственное, что он делает – повторяя ошибку Фаджу, всячески пытается скрыть то, что ситуация выходит из-под его контроля окончательнейшим образом.

Информация о массовом побеге из Азкабана оказывается настолько засекреченной, к примеру, что даже Кингсли, не самый последний человек в Министерстве, не в состоянии с уверенностью утверждать, что побег был. Нет, оно понятно, что завещание Дамблдора гораздо интереснее окружающей страшной действительности, но что-то как-то, знаете ли, у меня даже слов не находится. Никаких. К тому, что делал Фадж, хоть неприличные подбирались.

Кстати говоря, Фадж благоразумно совершает акт самостирания с доски, и целый год о нем ничего не слышно. Хоть что-то хорошее, право слово.

Хогвартс, пока под руководством Макгонагалл прекрасно понимающий, что ожидает его с приходом сентября, затихает и готовится к длительной осаде. Информации о действиях конкретно Макгонагалл в этот шестинедельный период у меня нет, однако могу предположить, что ничего активного она и не предпринимает. Прежние информаторы Дамблдора, наряду со значительной частью личных вещей Директора, следуя завещанию (в случае с информаторами – непроизносимой вслух его части), отходят школе и ей, как ее временному директору.

Хогсмид не менее основательно затихает и готовится к осаде. Кое-какой активностью попахивает разве только из «Кабаньей Головы», где Аберфорт, несомненно, следуя просьбам брата, активирует зеркальце Сири, полученное им от Назема около полугода назад, дабы иметь круглосуточный доступ к трансляции метаний Гарри по жизни вне замка.

В то же время не менее незаметный член обоих Орденов Элфиас Дож, являющийся по совместительству стариннейшим другом Дамблдора, вскоре после похорон Директора публикует в «Пророке» преинтереснейшую статью в честь старого друга, из которой все желающие могут вынести для себя много нового о фактах биографии Дамблдора.

Одновременно с заметкой Дожа в «Пророке» запускается рекламная кампания по продвижению новой книги Риты Скитер – посвященной не кому-нибудь, а тому же Дамблдору – которую Рита волшебным образом умудряется написать за пару недель после смерти Директора (Перо, должно быть, воспламенилось под воздействием субсветовой скорости), и которую тот же Дож уже успевает обхаять вместе с автором, громко заявив, что правды в книге (которую он, ввиду того, что она еще не поступила в продажу, вряд ли читал) нет совсем.

Если коротко – как-то так оно все и. В чрезвычайно общих чертах.

Но даже в них, на мой взгляд, прекрасно заметна тенденция: Орден, тихонько и без резких движений катаясь туда-сюда по отлаженным Дамблдором при жизни рельсам Игры и войны, к активным действиям приступать как-то не слишком стремится.

Более того, создается впечатление, что люди Директора подбирают руки-ноги-лапы и мало-помалу уходят в тень – к примеру, охрану Дурслей в конце июля, согласно плану (об этом сообщают Артур и Кингсли, заглянувшие на Тисовую спустя несколько недель после прибытия туда Гарри), станут обеспечивать Гестия Джонс и Дедалус Дингл. Я имею ввиду, на постоянной основе. Очень любопытно – по какой такой причине в самом эпицентре развертывания активных боевых действий вдруг с поля убираются два бойца? Не потому ли, что Орден активничать не слишком-то собирается?

Я абсолютно уверена, что, следуя четко отданным инструкциям Дамблдора, Орден аккуратно, но крайне целенаправленно избавляет Гарри от себя. Думается мне, что на одном из последних собраний, устроенных Директором, всем присутствующим доходчиво объяснили, что у Гарри, а также Рона и Гермионы будут свои задачи, а у Ордена – свои.

- Посему, дорогие мои бойцы, – мог бы воодушевленно подводить итог Дамблдор, опасно блестя глазами, – проследите, пожалуйста, чтобы ваши действия мешали действиям детей как можно меньше. Иначе – да сохранит вас Мерлин.

Что, само собою, приводит к тому, что Орден единодушно решает, будто Гарри, как много позже выразится Рон, попав не в глаз, а сразу в два, знает, что делает. Что, само собой, не правда. Что, само собой, и нужно Директору.

Что в грядущей Игре уготовано Гарри, собственно, тоже весьма понятно. Хитрый Дамблдор припас немало сюрпризов (а то!). Начать хотя бы с очевидных параллелей всех предыдущих Игр.

Детская загадка: если четвертая Игра во многом параллелит первой, пятая – второй, а шестая очень прилично закольцована с третьей, чему будет параллелить седьмая Игра? Я полагаю, что всем прошлым Играм сразу. Ну, особенно первой (само собой) и третьей, ибо нравственное воспитание в параллельной к ней шестой как бы несколько не закончено.

А посему суждено Гарри, соглашусь с Анной, во-первых, пробежаться по полосе препятствий. Насчет их характера сомнений быть не может. Если в Игре-1 испытания на пути к зеркалу и его содержимому носят довольно детский характер, то в Игре-4 имеется Турнир практически взрослых волшебников, в котором Гарри нарочито ставят на уровень старших курсов. В Игре-7 же Гарри предстоит уже совсем по-взрослому и героически пробежаться по цепочке крестражей и, как обычно, наткнуться в Финале на Его Темнейшество.

Конечно, Дамблдор не был бы Дамблдором, если бы не понасовал в полосу препятствий и некоторые другие слои, в результате чего оная полоса, чем дальше в лес, тем больше являет собой не дорожку с препятствиями на пути конкретно к уничтожению крестражей, а скорее уж лабиринт, целью которого является, если обозначить это в наиболее широких чертах, доформирование и обретение Гарри цельной души.

Отсюда вскорости станут проистекать и дорожка Игры, ведущая к воспитанию чувств с оправданием невинного (параллель с Игрой-3 и Игрой-6), и тропинка Политической Игры с подчеркнутым посрамлением профессиональных правящих политиков (смотреть Игру-2 и Игру-5), и прямо-таки целое шоссе, открывающее Гарри (и нам заодно) путь к пониманию самого Дамблдора.

Естественно, традиционная подстраховка привычно сохранена (трио – все же дети). Повторюсь: Директор в последний год жизни просто не мог не подстелить Гарри, его любимому крошке, соломки, сколько возможно. А именно: за то время, что Гарри купается в депрессии у маглов перед поднятием занавеса Игры-6, Дамблдор уничтожил собственную руку, а чуть позже, в течение года, доуничтожал себя самого не просто так, а максимально лишив защиты все возможные крестражи. Ну, кроме Тома и собственно Гарри.

Для следующего шага Директор тоже подготовил всю необходимую почву: когда Дамблдору это понадобится, уничтожение крестражей будет впрямую доведено до сведения Тома. Показушность Директора, который весь свой последний год столь вызывающе-демонстративно куда-то пропадал и что-то секретное вытворял на пару с Гарри, несомненно, не ускользнула от внимания Тома – придет время, и для него все сложится в единую картину.

Однако время это придет далеко не так скоро, как можно было бы предположить. Большую часть Игры-7 он только и вынужден будет, что:

а) мириться тем, что результатом демонстративного и неоднократного уединения Дамблдора с Гарри стала святая уверенность общественности в том, что Гарри, повторюсь, знает, что нужно делать, и вообще является просветленным Буддой, Мессией, Пророком и Спасителем человечества в одном лице;

б) носиться с Гарри как с тухлым яйцом, то бишь невероятно аккуратно и бережно, при этом страстно желая, чтобы потенциально богатого ароматами артефакта никогда не существовало в природе – как-никак, а Гарри – частица его души; но весьма необычная и очень мятежная. Между прочим, прекрасное прикрытие жизни парня.

Что в Игре-6 Том выдал всем сотрудникам категорическое распоряжение дышать поменьше на артефакт, содержащий частицу себя (Тома) любимого, уж не говоря о применении Смертоносного проклятья, совершенно ясно из последнего боя.

Но есть и намек значительно раньше: в самом начале Игры-6 Снейп, ласково истязая вовсю комплексующую палачиху Беллатрису в беседе в его доме в Паучьем Тупике, на вопрос, почему он, гад такой, до сих пор Гарри не убил, ответил крайне интересно: душка, а ты с Его Темнейшеством на эту тему говорить пробовала, или рот был занят?

То есть Снейп как минимум был уверен в том, что Реддл (всего через неделю-две после драчки в Министерстве, где личное проклятье Темнейшества чуть не догнало надоевшего Гарри!) имел вескую причину Гарри не трогать. Допустим, Снейп всего лишь имел ввиду возрождение Тома с помощью крови Гарри, как он дальше и говорил. Но был ли тогда смысл аккуратно узнавать у Беллатрисы, насколько ее проинформировал дражайший кумир? Ведь только выяснив, что она совершенно не в курсе вопроса, Снейп скормил ей уклончивое объяснение с привлечением общеизвестных фактов.

Весьма и весьма любопытно. Я просто вынуждена констатировать, что Снейп с Реддлом оказываются тесно связаны общей тайной, в которую нет допуска страстной мадам Лестрейндж, которой, вообще говоря, Том много всякого поведал и доверил в прошлом. И вовсе не Реддл виноват в том, что в узкий круг посвященных в тайну чисто случайно затесался Директор.

В общем и целом из всего этого следует, что Том вновь несется на очередную ошибку лбом вперед: не посвятив никого в свою тайну, он всю дорогу собирается убивать Гарри самолично, бросив всякую надежду парня перевербовать примерно в тот миг, когда Директор встретился с землей у подножия Астрономической башни.

Отсюда в свою очередь следует, что для прикрытия Гарри на период всей Игры-7 Дамблдору по большому счету только-то и нужно каким-нибудь образом оттащить Тома подальше от Гарри, желательно, в какой-нибудь другой часовой пояс, а также заставить хотеть другую игрушку.

Счастлива сообщить, у Директора это превосходно получается.

И, чтобы лучше понять, как именно, я предлагаю закончить поток общих фраз введения в Игру и обратиться к конкретике, ответив, например, на такой вопрос: а как там, собственно, дела у Тома?