А у Тома дела идут весьма неплохо. Ну, то есть это ему так кажется. Из прелюбопытнейшей первой главы очень явственно следует, что летом Реддл ощущает себя даже не на коне, а на целом стаде гиппогрифов.

Первая глава относится к периоду между 14 и 19 июля, поскольку и Том, и Снейп в ней все время повторяют, что Гарри будут переправлять с Тисовой улицы «в следующую субботу», то есть 26 июля, и представляет собой превосходную иллюстрацию Пожирательских собраний во всей их полноте и уродстве. Но к этому я еще вернусь, чтобы отдельно поплевать на все подробности. На данный момент глава интересна нам тем, что в общем и целом дает отличное представление о делах Тома, ибо многие из них на собрании обсуждаются или упоминаются.

Во-первых, становится совершенно очевидным, что Реддл нынче надежно и прочно обосновался в поместье Малфоев (чему все трое Малфоя, включая к своему несчастью покинувшего Азкабан Люциуса, крайне не рады).

Во-вторых, за предыдущие два года подобравшись (спасибо надо говорить Фаджу и Скримджеру, низко-низко так им кланяясь) максимально близко к Министерству, Том движется по пути его захвата, не особо тратя время:

- Орден верит, что мы внедрились в Министерство, – говорит Снейп на собрании.
- Орден, получается, хоть одну вещь понял правильно, – хихикает Амикус, и ему вторят многие.

На том же собрании Корбан Яксли сообщает Тому, что насажал нескольких своих людей в Департамент магического транспорта, а кроме того, «с большим усилием» (по крайней мере, так он докладывает Тому), прямо в ночь собрания, едва на оное не опоздав, Яксли накладывает Империус на Пия Толстоватого, главу Департамента обеспечения магического правопорядка, практически год выполнявшего свою работу в этой должности, заменив убитую Реддлом прошлым летом Амелию Боунз – на которую Том, по всей видимости, Империус в свое время наложить просто отчаялся.

Как глава Департамента обеспечения магического правопорядка, Пий – чиновник действительно высокопоставленный. Расчет Яксли, которому Реддл, не волнуясь о том, как именно это будет сделано, судя по всему, и поручил захват Министерства, прост, и он сам его радостно озвучивает: «…Толстоватый находится в регулярном контакте не только с самим Министром, но также и с главами остальных Отделов в Министерстве. Будет, я думаю, легко, когда под нашим контролем находится такой высокопоставленный служащий, подчинить других, и все вместе они смогут сместить Скримджера».

Чудесный план – и работает он тем эффективнее, чем больше тому способствуют вопиющая тупость и трусость Министерских в целом и Скримджера в частности – запершегося в своем кабинете, погрузившись в расшифровку тайных смыслов завещания Дамблдора, очевидно, начисто забыв элементарное: на Дамблдора надейся, но сам не плошай.

Из разговора Тома с Яксли становится очевидным также и желание Тома совершить переворот в Министерстве максимально тихо и незаметно: «Скримджер должен быть окружен нашими людьми прежде, чем я начну действовать, – говорит Реддл. – Одно провальное покушение на жизнь Министра отбросит меня далеко назад». Это настолько важно для Тома, что он, не спеша расхваливать работу Яксли («Это начало. Но Толстоватый – лишь один человек»), тем не менее, не впадает в истерику из-за того, что Яксли не в состоянии захватить Министерство достаточно быстро («Что ж, Яксли? Падет Министерство к следующей субботе?»).

Почему же столь важна аккуратность, и почему Том боится провала и лишнего шума – почему не войти в Министерство лично и не поубивать в нем всех, кто поднимет палочку в его сторону, начиная с Министра? О душе беспокоится что ли?

О нет. Как всякий тиран, Томми боится восстания, которое неизбежно пошло открыто, если бы он свергнул Скримджера открыто.

А вот если Скримджер исчезнет тихо, общественность далеко не сразу догадается, что именно произошло, а к тому моменту, как она это поймет, слухи и страхи поработят боеспособное большинство. Действуя из подполья, Том загонит в подполье своих врагов. Никто не будет ни в чем уверен, страх станет лучшим оружием Тома – страх, поддерживаемый неуверенностью, ибо Том останется за троном Министра, на чью должность прочат формально – Пия, реально – Яксли, а еще более реально – разумеется, самого Тома.

Но к чему ему сам трон? Лучше гулять на свободе, отдавая приказы, пока тот, кто сидит на троне (и Пий, и Яксли), их послушно исполняет. Не сомневаюсь, эту идею Реддл перенял все у того же Слизнорта – и как хорошо, что суть ее, вслух размышляя о старом друге Горации, Дамблдор раскрыл Гарри ажно год назад.

После того, как Яксли справится с поставленной задачей, у Тома в планах стоят: изменение политики Министерства в отношении маглорожденных, их повсеместный отлов, прочистка мозгов по всем каналам, включая «Пророк» и Хогвартс, которые станут подвластными Тому, парализация Гринготтса и выход со своей философией чистоты крови уже на международный уровень – разумеется, без объявления о войне или смене режима. Несогласных предполагается мочить тихо и поодиночке, начиная с Ордена, каждого члена которого следует убивать при первой же удобной возможности. Собственно, примерно так оно все и случится – разве только до международного уровня Том так и не доползет, да Орден фиг уничтожит.

Не думаю, что сильно преувеличу, если предположу, что лучше Яксли задание Реддла по порабощению Министерства выполнить не сможет, пожалуй, никто. Руквуд дискредитировал себя дважды, про Люциуса я вообще молчу – а больше, собственно, никакими более-менее умелыми Пожирателями в Министерстве Том, кажется, и не располагает.

Но взглянем краем глаза на кусочек биографии Яксли – в последний раз Гарри видит его на Астрономической башне, в ночь смерти Дамблдора, где обездвиживает Пожирателя заклинанием в спину. Позже его находят Министерские и, надо полагать, отправляют в Азкабан. Однако Азкабан оказывается прорван. Яксли либо просто разгуливает на свободе, либо разгуливает на свободе по Министерству – как иначе он добрался до Толстоватого? В любом случае, получается, что факт сокрытия Скримджером информации о прорыве тюрьмы приводит к тому, что Пий, по всей видимости, сильно недооценил, какой опасности он подвергся. Как следствие, Пий становится марионеткой одного из ближайших сторонников Реддла.

Я все веду к тому, что, мне кажется, нам следует как можно ниже кланяться Фаджу – и Скримджеру, если встретим его где-нибудь на том свете.

Разумеется, обойти стороной в своих наполеоновских планах по захвату человечества древнейший оплот магии и один из центров волшебного сообщества Хогвартс Том никак не может. На должность нового директора давно и прочно назначена правая рука Тома (он ему даже на собрании указывает место справа от себя) Снейп, которому замок, надо понимать, даруется в награду за убийство Дамблдора и вообще за то, что оказался таким лапочкой (очень мило, между прочим, ведь замок для Тома – самое дорогое, кроме самого Тома).

Разумеется, пустующее ежегодно место преподавателя Защиты от Темных Сил займет непосредственно представитель оных Темных Сил. Почему выбор Тома падает на Амикуса Кэрроу, я, признаться, понятия не имею. Остается лишь предположить, что все умные Пожиратели вроде Яксли нужнее в других местах, а из оставшихся самым умным оказывается Амикус. Надо же… не думала я, что уровень Пожирателей столь низок… кажется, кроме Снейпа и Яксли там и впрямь положиться больше не на кого…

В любом случае, только Снейпа и Амикуса в школе будет крайне мало – кроме непокорных студентов (преимущественно старших курсов), в замке еще и не менее непокорная профессура имеется. Рушить сразу всю систему обучения, складывавшуюся веками, Том не хочет – по крайней мере, не сам и не в первый год своего царствования; может быть, потом… в любом случае, разгребать это Снейпу… но Снейп должен сначала освоиться… но не сейчас, нет – а потому необходимы Тому не кардинальные реформаторы, а тупые жандармы, которые ничему нормальному детей не научат (умный ребенок – худший враг тирана, посмотрите на Гарри), но в страхе держать смогут. Так почему бы не присоединить к тупому и злобному Амикусу не менее тупую и злобную Алекто?

Однако для того, чтобы это сделать, необходимо освободить для нее одну из преподавательских должностей. Том выбирает, как всегда, весьма символично: почему бы этой должностью не стать должности преподавателя магловедения?

Три с небольшим недели спустя после прибытия Гарри на Тисовую парень читает в «Пророке» заметку об увольнении из Хогвартса профессора Чарити Бербидж, занимавшейся преподаванием магловедения. 29 июля за общим столом в Норе мистер Уизли на эту тему выскажется так: «Повсюду курсируют неприятные слухи; я, к примеру, не верю, что профессор магловедения в Хогвартсе ушла в отставку. Ее не видели уже несколько недель».

Мистер Уизли оказывается прав, как и в большинстве случаев, ибо из 1 главы нам отлично известно, что на самом деле происходит с мадам Бербидж. Большую часть Пожирательского собрания она проводит, не приходя в сознание, болтаясь вниз головой в гостиной дома Малфоев над длинным столом, прямиком над несчастным Драко, который не в силах отвести от нее испуганных глаз (надо полагать, висит так близко рядом с парнем, чтобы тот побыстрее привык к новой реальности? святой Мерлин, как же хорошо, что Дамблдор в свое время не дал Тому, с его-то замашками, обучать детей в замке!).

Очевидно, чтобы разбавить невыносимую скуку собрания (впрочем, оттого и существуют все эти собрания – не в одиночестве же Тому скучать), перформанс с Чарити Реддл оставляет на сладенькое. Закончив растекаться мыслью на многие мили, Том взмахом палочки приводит в чувства Чарити и принимается рассказывать собравшимся о том, как и за что она оказалась среди их нестройных рядов, окончательно сложив все факты, которыми я обладаю, в одну картину: «Не удовлетворенная развращением и загрязнением умов детей волшебников, на прошлой неделе профессор Бербидж написала пылкую статью в защиту маглов в «Ежедневный Пророк». Волшебники, говорит она, должны признать этих воров их знаний и магии. Вырождение чистокровных, говорит профессор Бербидж, наиболее желательно… Она бы хотела, чтобы мы все братались с маглами… или, без сомнения, с оборотнями…».

Ну, помимо позиции восходящего правительства Его Темнейшества в вопросах крови и расовой принадлежности, пассаж Реддла еще и подтверждает слова мистера Уизли – Чарити вовсе не уволилась. Написав в период с 7 по 13 июля свою статью, она подписала себе смертный приговор – Том обратил внимание и на ее взгляды, и на ее должность, и на нее саму.

Для него все сошлось и явилось очередным знаком – скорее всего, покинувшую замок на лето Чарити похитили с намерением для начала как следует поиздеваться – не столько даже над ней, сколько над взглядами, которые она пропагандирует. Научный спор Том решает очень просто – он убивает профессора Бербидж взмахом палочки и командует Нагайне приступить к ужину. Показательная (с его точки зрения – едва ли не ритуальная) казнь.

Кроме того, еще одна должность в Хогвартсе освобождается (чему Алекто, громко хихикая, радуется больше всех, оглядывая еще живую Чарити). До тех пор, пока «Пророк» и Министерство будут выдавать пропажу профессора за ее отпуск, можно быть уверенными, должность будет пустовать. А дальше… если Том возьмет Министерство до сентября, никто не сможет ничего сделать – новое правительство и, возможно, новые школьные попечители утвердят и Снейпа-директора, и Амикуса с Алекто в должностях преподавателей, и тогда они смогут делать все, что захотят, парализуя замок, угрожая детям, а через детей – родителям. Никто во всем Королевстве не рискнет поднять головы. Тем же, кто поднимет, ее мгновенно опустят.

Однако все это – потом. В обозримом будущем у необходимости взять Министерство есть одна самая главная причина: Гарри.

В ответ на вопрос Реддла о том, где Орден собирается прятать Гарри после переправы с Тисовой, Снейп, не моргнув глазом, сообщает:

- В доме одного из членов Ордена. Месту, согласно источнику, была предоставлена вся защита, на которую способны и Орден, и Министерство. Я полагаю, мало шансов добраться до него, пока он там, мой Лорд, если, конечно, Министерство не падет до следующей субботы, что может дать нам возможность узнать и снять достаточно заклинаний, чтобы прорваться сквозь остальные.

Тот делает потрясающей глубины вывод:

- Раз мы не сможем добраться до мальчишки в месте его назначения, тогда это должно быть сделано в пути, – произносит он с видом, будто только что доказал Теорему Всего.

Серьезно, по-моему, самым большим испытанием для Снейпа на таких вот собраниях всегда было удержаться от того, чтобы закатывать глаза примерно каждые две минуты.

А вот далее следует сенсация:
- Я займусь мальчишкой лично.

Нет, разумеется, далее наша Императрица Драмы, тут же соорудив трагедию в пяти актах, заводит длинную шарманку о том, что, дескать, он поднимает свою Мадам Сижу не просто так, а потому, что, если хочешь, чтобы дело было сделано, нужно делать его самостоятельно – и вообще: «Я должен быть тем, кто убьет Гарри Поттера, и я им буду», – но главную причину за всей этой водой про «было слишком много ошибок, касающихся Гарри Поттера <…>. То, что Поттер жив, более мои просчеты, чем его победы, – «Я все равно крут! Я круче всех! Ух, как я крут и бесподобен – даже в просчетах – видали, как я здорово признаю, что могу ошибаться? Прямо как Дамблдор!! Ошибаясь, совершенствуюсь!» – …я был небрежен, – «Просто мне раньше не очень-то и хотелось его мочить, вот и все. Это и не просчеты даже, я просто никогда не брался за дело по-настоящему, так и знайте», – а потому был обведен вокруг пальца удачей и шансом, этими вредителями всех лучших планов…» – и прочей чепухой в стиле Томми – главную причину за всем этим он таки прячет. Опять. Как я и говорила, не может Его Темнейшество позволить кому бы то ни было иному уничтожить часть души Его Темнейшества. «Я тебя породил – я тебя и убью» с его точки зрения тут как нельзя кстати.

Однако, памятуя, что случилось в последний раз, когда они с Гарри сходились в бою один на один (Прайори Инкантатем и замечательные последствия в виде толп мертвецов, внезапно обрушившихся на голову несчастного Томми), Реддл как-то, мягко скажем, побаивается повторять.

Тем не менее, даже до него доходит, в чем кроется проблема – видимо, что-то не так с палочками. Об общности сердцевин их с Гарри палочек Том однозначно не знал (сомневающихся отправляю в сцену на кладбище в Финале Игры-4 – смотреть, какого размера у Тома были глаза, когда палочки образовали магическую связь).

Я имею ввиду, не знал какое-то время. Ибо уже на собрании Пожирателей, закончив лить воду, Реддл с умопомрачительным самолюбованием в голосе внезапно выдает: «Но сейчас я знаю больше. Я понимаю то, чего прежде не понимал». Вежливо промолчим в ответ на это заявление, подобно Снейпу, одарим Тома дамблдоровским снисходительным взглядом и зададимся вопросом: откуда вдруг?

Ответ нам подкидывают тут же – к досаде Его Темнейшества, его длинную, хорошо отрепетированную тираду внезапно прерывает ужасный протяжный вопль горя и боли, который доносится откуда-то снизу (очень тонкие стенки в особняке Малфоев, спешу вам доложить; видимо, все деньги ушли на павлинов в саду).

- Хвост, – не меняя тихого, задумчивого тона и по-прежнему не отводя взгляд от висящей в воздухе без сознания Чарити, говорит Том, – разве я не разговаривал с тобой насчет того, чтобы наш пленник вел себя тихо? – «Он мне мешает, между прочим. Ты хоть представляешь себе, как тяжело оставаться в образе в такие моменты?!»

- Д-да, мой Лорд, – выдыхает Хвост и спешит прочь из гостиной.

Как Гарри узнает значительно позже, пленником Тома, снабжавшим его информацией о палочках, является Олливандер. Второй из людей, посвященных в тайну общих сердцевин палочек – первым был Дамблдор, которому, собственно, и принадлежит эта замечательная идея.

По всему выходит, что под фразой «Но сейчас я знаю больше. Я понимаю то, чего прежде не понимал» Том скрывает именно то, что ему теперь известно об общих сердцевинах. Решив идти по пути преодоления связи палочек-сестер, Реддл полагает проблему практически решенной: «Я должен быть тем, кто убьет Гарри Поттера, и я им буду».

Ну… поскольку даже Олливандер, который занимается палочками всю жизнь и явно знает о них больше Тома, в вопросах связи палочки и хозяина никогда не бывает ни в чем уверен, я бы на месте Тома не стала придерживаться какого-либо мнения относительно легкости решения возникшей проблемы – ну да Мерлин с ним.

Сейчас самое время задаться более интересным вопросом: почему Том держит Олливандера, пропавшего, как помним, 30-31 июля 1996 года (еще успел продать палочку Невиллу в день его рождения 30 июля, но уже 31 июля за завтраком в Норе Гарри услышал весть о его исчезновении), в живых так долго? Почему он не попытался, использовав информацию, выпытанную у Олливандера, убить Гарри в прошлом году? Олливандер стойко сносил пытки и сопротивлялся атакам по уровню Легилименции целый год, расколовшись лишь этим летом (Том говорит так, словно открытие об общей сердцевине палочек он сделал для себя совсем недавно)?

Что-то я сомневаюсь. Даже Снейп, с его железными ментальными блоками и стальной выдержкой, вряд ли смог бы продержаться под пытками целый год. Да и мог бы позволить себе Дамблдор (который, несомненно, не просто знал, что Олливандер окажется у Тома, а сильно этого хотел по причине, о которой скажу позднее) обречь старого друга на целый дополнительный год пыток? Нет.

Тут логичнее предположить, что Олливандер, 30-31 июля 1996 года покинув магазин и исчезнув с радаров, попал не в плен, а в ласковые руки ответственного за него Директора и целый год успешно прятался от морды волан-де-мортовой и морд его сторонников. Ибо вспомним, что 31 июля 1996 года взрослые в Норе при Гарри оговаривают это особо: лавка Олливандера не тронута; никто не знает, уволокли ли его силой или он ушел сам.

Старый мастер палочек действительно мог залечь на дно на целый год, чтобы не искушать Тома схватить и начать пытать его преждевременно (прежде того, как это будет нужно Директору). С помощью Слизнорта, к примеру, тем же летом 1996 Гарри доходчиво объясняют, как можно долго, успешно и комфортабельно скрываться от Пожирателей, сколько душе угодно.

А вот, когда умирает Дамблдор, Олливандер, восприняв смерть друга, как сигнал к действию, берет и попадается, затем раскалывается, открыв таким образом увлекательный квест Его Темнейшеству.

Надо сказать, то, что Том столь живо (насколько может) радуется новым знаниям, а также то, как простенько он придумывает ими воспользоваться – это как раз тот самый случай, когда неумолимая логика должны была уступить место здравому смыслу… да хотя бы среднестатистического соплохвоста. Ибо ж надо понимать, что, раз в деле общих сердцевин палочек замешан Дамблдор (чей феникс-то перья пожертвовал?), простой сменой палочки на абы какую другую это дело не решится.

Но это же Том. Он как раз всю дорогу являет собой не пример торжества здравого смысла в целом и разумности в частности, а скорее наглядное пособие к утверждению, что дремучая тупость частенько заводит людей в дебри, из которых не выбраться. Так что тысячу раз прав Дамблдор, почти через год заметив, что знание Тома осталось «прискорбно неполным. То, что Волан-де-Морт не ценит, он никак не старается понять <…>. Но, с другой стороны, если бы он мог понять, он мог бы не быть Лордом Волан-де-Мортом…».

Как видим, план Дамблдора – а он есть, и к нему я вернусь чуть позже – начинает работать уже сейчас – и Том этому немало способствует, радостно шагая по тропинке преодоления связи общих сердцевин и временами приплясывая. Faber est suae quisque fortunae. Каждый сам себя за ручку…

При этом Олливандер, как талантливейший мастер, останется в относительной безопасности даже тогда, когда Том поймет, что все-таки чего-то не понял, а Олливандер объяснить больше будет просто не в состоянии – все ж идет война; мало ли, вдруг кому-нибудь из бойцов Тома понадобятся новые палочки? Хвосту вот Олливандер новую палочку уже соорудил, и Хвост доволен. Полезно иметь под рукой такого мастера – тем более, когда другая сторона оказывается его лишена.

- Как я говорил, – когда Хвост убегает успокаивать Олливандера, продолжает Том, удостоверившись, что полное ужаса внимание Пожирателей вновь безраздельно отдано ему, – сейчас я понимаю больше. Например, мне понадобится одолжить палочку у одного из вас прежде, чем я отправлюсь убивать Гарри Поттера.

Предсказуемо. Как предсказуемо и то, что, убедившись в отсутствии волонтеров, Том обратится к Малфою:

- Люциус, я не вижу причины, зачем тебе теперь нужна палочка.

Люциус, чью лицо носит оттенок желтоватого воска, со впалыми глазами, вздрагивает, и мгновенно теряет голос. Том повторяет приказ, однако Малфой достает свою палочку (вяз и сердце дракона) лишь после того, как Нарцисса кратко сжимает под столом его запястье.

Когда Том принимается сравнивать длину палочек, Люциус делает странное движение. Глаза Тома расширяются в злости:

- Отдать тебе мою палочку, Люциус? Мою палочку?

Кто-то за столом хихикает. Снейп, чей взгляд из чувства самосохранения направлен в одному ему видимую точку, не двигается. Для старого друга он не в состоянии сделать ничего.

- Я дал тебе твою свободу, Люциус, для тебя этого недостаточно? – вопрошает Том. – Но я заметил, что ты и твоя семья выглядите гораздо менее счастливыми в последнее время… Что такого в моем присутствии в твоем доме, что огорчает тебя, Люциус?
- Ничего – ничего, мой Лорд!
- Такая ложь, Люциус…

Нагайна, пересекшая всю гостиную, обвивается вокруг плеч Реддла. Поглаживая ее по голове, Том не сводит глаз с Малфоя.

- Почему Малфои выглядят, будто они не рады своей участи? Разве мое возвращение, мое возвышение во власти – не та самая вещь, о которой они много лет заявляли, что страстно ее желают?
- Конечно, мой Лорд, – Люциус трясущейся рукой вытирает пот над верхней губой. – Мы желали этого – мы желаем.

Слева от него Нарцисса странно и жестко кивает, не глядя на Тома и змею. Справа от отца Драко на мгновение отрывает взгляд от Чарити и бросает его на Тома, однако тут же прячет глаза.

Что ж, совершенно очевидно, что Том попадает в самую точку. Более того, совершенно очевидно, что, зная о духовном предательстве в частности Люциуса, Том ему откровенно и жестко мстит. Нарцисса, как женщина умная, вперед не лезет и потому под прямой пресс не попадает – однако Драко страдает так, что это сказывается и на его матери, и на его отце.

Люциус огребает за все сразу и в количестве трудноперевариваемом – я же говорила, что Том после своего возрождения только и мечтал, что, выйдя из-под финансовой и шпионской зависимости от старшего Малфоя, отплатить ему за все. Причем расплачивается Люциус не только за то, что не искал Тома 14 лет, пока тот злобной тенькой страдал в албанских лесах. Я бы сказала, даже не столько за это. Многие Тома не искали, включая, например, Снейпа. Но Люциус, в отличие от иных, не просто не искал, так еще, гад такой, успел обзавестись семьей, пересмотреть свои приоритеты и решить, что семья и ее благополучие важнее Его Темнейшества! Измену, как мы помним, Том, озабоченный язвами своего самолюбия, не прощает.

Но мало и того. Люциус умудрился не только изменить взгляды и разлюбить Реддла, он еще и крупно накосячить успел! Чего стоит один только провал операции в Отделе Тайн – и я уж и вовсе молчу о том, что именно Люциус в Игре-2 был тем, кто про– кхе-кхе… проглядел бесценный реддлов крестраж, подсунул его в Хогвартс ради собственной выгоды, где Гарри его и уничтожил. Нет, такого Том не простит никогда.

Я сильно сомневаюсь, что Люциус, выйдя из тюрьмы по милости Реддла, почитает это за великое благо. Он и его семья полностью дискредитированы. После мечтаний о наивысшем статусе при режиме Тома, которые Люциус с особой радостью лелеял в годы первой войны, Малфои оказываются в самых низких рядах Пожирателей во время войны второй. Том то и дело выказывает им свое презрение, и даже Пожиратели отныне считают их слабаками и неудачниками.

Тот Малфой, которого мы наблюдали от случая к случаю в течение пяти лет, так и остался в стенах Азкабана – оплакивать себя и свою несчастную судьбу. Я даже не знаю, что поломало его больше – отношение Тома или таки Азкабан. То, что с Малфоя сорвали маску, сбили лоск и превратили в арестанта, убило в нем не аристократа (это-то выживет в нем всегда), но саму волю к жизни – потому что, по сути, она у него на внешней форме вся и держалась.

Хотя, наверное, все-таки Том добивает его больше Азкабана – надругавшись сначала над его сыном, затем над ним самим – ибо Люциус, сидя в Азкабане, никак не мог сына защитить (впрочем, будем честными, он не защитил бы его, даже если бы был на свободе в прошлом году), а затем – в порядке добивающего – вновь над ним, лишив последнего и самого дорогого – права ношения палочки.

А что такое волшебник без палочки в мире магов, я объясняла еще в самом начале Игры-5, когда Фадж поставил вопрос об изъятии палочки у Гарри. Это и морально тяжело – быть магом без возможности колдовать (хотя, опять же, смотря для кого – отберите палочки у Дамблдора, Макгонагалл, Снейпа или Мародеров и делайте ставки, в течение какого времени они научатся превосходно колдовать без них; или посмотрите на Хагрида – палочку как таковую он, конечно, не носит, но зонт всегда при нем). А уж при новом режиме, когда палочек собираются решать в первую очередь маглорожденных и существ вроде оборотней…

Отношение к сложившейся ситуации позже весной выскажет даже Беллатриса, которая, конечно, тактом никогда не отличалась, но все же прежде всегда помнила, что Люциус – любимый муж ее сестры: «В твоей власти! Ты потерял свою власть, когда потерял палочку, Люциус! Как ты смеешь! Убери свои руки!» По-моему, больше слов и не нужно.

Разумеется, ничто не мешает Тому приказать Олливандеру сделать ему новую палочку – или Люциусу взамен старой, раз старая так понравилась Его Темнейшеству. Ничто – кроме желания унизить Люциуса до самой крайней степени, нагнуть его так низко, чтобы даже тараканам приходилось садиться на корточки, чтобы на него плюнуть. Учитывая идеологию нового режима, в магическом мире без палочки Люциус действительно становится опущенным.

Забавно, что на собрании достается и Беллатрисе (а что? семья ж – пусть огребает вся, целиком), которая внезапно влезает в разговор, сбивчивым голосом и в глобальных эмоциях недоцелованности вдруг сообщая:

- Мой Лорд, это честь принимать вас здесь, в нашем фамильном доме. Не может быть более высокого удовольствия, – несчастную дамочку аж подбрасывает и тянет вперед через стол по направлению к Реддлу.
- Более высокого удовольствия, – Том склоняет голову, оглядывая Беллатрису («А точно нельзя всех посмотреть?!»). – Это многое значит, Беллатриса, от тебя.

Лицо дамочки розовеет, а глаза наполняются слезами вожделения. Эк недоцелованных-то плющит, а! чур меня, чур меня…

- Мой Лорд знает, что я не говорю ничего, кроме правды!

Тут бы мне разойтись и в красках описать все влажные фантазии, которые могли родиться в ее разгоряченной желанием голове в этот миг, но не могу. Противно. Тем более, что Том по причине своей тотальной импотенции, включая душевную, порыв Беллатрисы, мягко скажем, не оценил и принимается мочить ее не меньше, чем только что мочил Люциуса:

- Более высокого удовольствия… даже в сравнении со счастливым событием, которое, как я слышал, произошло в вашей семье на этой неделе?

Влажные фантазии в голове Беллатрисы, должно быть, лопают в этот момент, как мыльные пузырики, ибо она пялится на Тома в таком жутком смущении, что немедленно начинает напоминать утку, которую оскорбил проходивший мимо скунс.

- Я не знаю, что вы имеете ввиду, мой Лорд.
- Я говорю о твоей племяннице, Беллатриса. И вашей, Люциус и Нарцисса. Она только что вышла замуж за оборотня Римуса Люпина. Вы, должно быть, так гордитесь, – добавляет Том к удовольствию развевавшихся ушей остальной прислуги, которая тут же начинает ржать почище веселых кентавров в компании грустной Амбридж в летнем ночном Лесу.

Бедная Беллатриса, у которой только что жестоко уронили то, чего нет, покрывается красными пятнами.

- Она нам не племянница, мой Лорд, – перекрикивая ржач сотоварищей, оповещает собравшихся Беллатриса. – Мы – Нарцисса и я – никогда не виделись с сестрой с тех пор, как она вышла за грязнокровку. Это отродье не имеет к нам никакого отношения, равно как и любой скот, за который она выходит замуж.

Однако начавшего получать удовольствие Тома не так-то просто остановить. Он поворачивает голову к Драко:

- А что ты скажешь, Драко? Будешь нянчиться со щенками? – спрашивает Реддл, и гостиную дома Малфоев вновь сотрясает взрыв хохота.

Драко в ужасе глядит на отца, однако в эту секунду Люциуса больше интересуют собственные колени. Драко косится на мать, и та едва заметно качает головой, подсказывая не реагировать. Собственно, даже в этом маленьком эпизоде хорошо видны все Малфои и – насквозь – уровень их взаимоотношений.

- Достаточно. Достаточно, – произносит Том, и в гостиной немедленно воцаряется тишина. – С течением времени многие из наших старейших родословных древ стали немного поражены болезнью. Вы должны подрезать ваши, разве нет, чтобы хранить их здоровье? Отрежьте те части, которые угрожают здоровью остальных.

Надо же… и ведь во всем проглядывает его собственный опыт…

- Да, мой Лорд! При первом же случае! – глаза Беллатрисы, взирающей на Тома с мольбой, на сей раз наполняются слезами благодарности. Мне вот здесь даже комментировать ничего не хочется, ибо цензурные слова давно уже кончились.
- Он представится, – внушительно обещает Том. – И вашей семье, и миру… мы должны отсекать язвы, которые заражают нас, пока не останутся лишь те, кто обладают настоящей кровью… – интересно, исходя из такой идеологии, куда он собирается девать себя самого?..

Объявив программу партии на ближайшую вечность и оставшись довольным тем, как красочно у него это вышло, Том приводит в сознание Чарити и, забыв на этот вечер про Малфоев, принимается издеваться уже над ней.

По всему видно, что в сложившемся положении дел в стране Том ощущает себя властелином. Его верные слуги медленно, но верно порабощают для него все узловые институты власти, боевка типа озверевшей и окончательно свихнутой от чрезвычайной недоцелованности Беллатрисы или тупых, но достаточно кровожадных Кэрроу ставит целью своей жизни убивать тех, кто не отличается так называемой чистотой крови, страх и хаос в рядах обычных волшебников сулит Тому безраздельную власть и процветание, а Гарри всего через неделю будет уже мертв, ведь Том отныне «знает больше».

Мелкие неурядицы вроде восстаний под руководством Ордена со временем тоже можно решить – превосходная правая рука Снейп снабдит Тома горой золотых монет в виде информации – и вообще, как с умным человеком, доказавшим свою преданность, с ним приятно иметь дело – всегда подскажет и направит, и поддержит – не все же тупые визги Беллатрисы и писки Малфоев слушать…

О да, Том на стаде гиппогрифов – верхом и во всей красе – гляньте только, как судьба благоволит Темному Лорду во всех позах и отношениях!..

Но, видите ли, такое дело… чего стоит золотая монета в сравнении с ловкостью руки, которая ее протягивает?