Не успевают ребята добраться до калитки, как Гермиона останавливается.

- Там кто-то есть. Там кто-то смотрит на нас. Говорю тебе. Там, у кустов. Я видела, как что-то двигается. Могу поклясться, что видела.

Гарри напряженно вглядывается в темноту, но не видит ничего. Гермиона вытаскивает палочку на всякий случай, обрубив предостережение Гарри («Мы выглядим, как маглы») и все с большей тревогой гипнотизируя кусты. Не успевает Гарри выдвинуть предположение о привидениях, как замечает, что снег среди кустов слегка разворошен.

Ребята спешат к выходу и, с облегчением набросив мантию, семенят через деревушку в сторону открытой местности, где заканчиваются коттеджи, противоположную той, откуда они пришли.

- Как мы найдем дом Батильды? – немного дрожа и продолжая нервно оглядываться через плечо, Гермиона выбирает самый подходящий момент для того, чтобы задаться этим вопросом – на этапе подготовки визита в Годрикову Впадину, знаете ли, было как-то не до того, чтобы размышлять над подобными мелочами.

Однако Гарри даже упомянутые мелочи более не волнуют. Потянув за собой Гермиону, он приближается к ржавым воротам, за которыми среди неухоженной травы и кустарников черной, сильно припорошенной снегом массой замыкает ряд празднично украшенных коттеджей его старый дом – сильно обветшавший, но практически целый. Только вся правая часть верхнего этажа, где была его детская, осталась вывороченной, будто после взрыва.

Гарри дотрагивается до ворот, желая прикоснуться хотя бы к части своего дома. Мгновением позже из-под земли выпрыгивает деревянная табличка, на которой золотыми буквами значится: «На этом месте ночью 31 октября 1981 года погибли Лили и Джеймс Поттеры. Их сын, Гарри Поттер, является единственным волшебником, когда-либо пережившим Смертоносное Проклятье. Невидимый для маглов, этот дом был оставлен в разрушенном состоянии, как памятник Поттерам и напоминание о жестокости, которая разорвала их семью».

Не хотелось бы, конечно, во всем подряд усматривать белоснежный кончик длинной бороды Его Сиятельства, но, как ни крути, выглядит очень в стиле Дамблдора – и сохранение дома в таком виде, и по волшебству выпрыгивающая табличка, и замечательный текст на ней. Тот, в котором емко и лаконично изложена суть произошедших событий, смысл всего памятника и самая душа трагедии. Замечу: ни единого слова о Волан-де-Морте. Всем и так все ясно – и имени его не место на этой табличке. У кого еще было столько возможностей и стиля оставить этот памятник – так – кроме как у Дамблдора? Мне очень нравится думать, что это все сделал он – в знак уважения к Гарри и самой искренней дани памяти его родителям – своим ученикам и друзьям.

Однако не только рука Дамблдора активно присутствует в словах на табличке – вся она исписана именами, вырезанными инициалами и даже посланиями, оставленными в совершенно разное время, включая то, в которое выпало воевать Гарри: «Удачи, Гарри, где бы ты ни был», «Если ты читаешь это, Гарри, мы все за тебя!», «Долгой жизни Гарри Поттеру». Гарри сияет. Гермиона реагирует в своей типичной манере: «Они не должны были писать на табличке!».

Это очень хорошая часть Игры, выстроенной вокруг ребят Директором, одна из самых светлых – и совершенно точно самая светлая за весь этот год. И очень поучительная.

Долгие месяцы оторванный от внешнего мира, Гарри наконец возвращается домой, к своим истокам, опираясь на поддержку живого друга, и сталкивается не только с фактом, что его родители – здесь, рядом с ним, но и с доказательством того, что он вовсе не одинок в своей борьбе: многие живые волшебники знают, помнят и поддерживают его.

Это очень вдохновляюще – видеть, что не весь белый свет ополчился на Гарри, видеть, как люди верят в него и желают ему добра, как они стараются, придя сюда, его поддержать. Гарри это понимает. Ему очень важно то, что они сделали это для него.

И все это в комплексе – ухоженные, сияющие могилы родителей, сохраненный дом, памятный знак с невероятно теплым и объемным пояснением, надписи многих неизвестных на нем, памятник Поттерам, в конце концов – все это вновь напоминает Гарри о том, что он является надеждой магического сообщества; дарит второе дыхание – действовать, как надежда магического сообщества. Да и в целом проходится по закоченевшим внутренностям дуновением теплого воздуха – любовью народа.

Однако лирическая пауза заканчивается предательски быстро – не успевает Гарри, сияя, закончить фразу («Это здорово. Я рад, что они сделали это. Я…»), как резко прерывается, глядя на дорогу – к ним с Гермионой издалека, медленно, прихрамывая и сгибаясь, движется укутанная в тряпье женская фигура.

Гарри и Гермиона в молчании наблюдают, как неизвестная и, судя по ее движениям, очень старая женщина приближается к месту, где стоят они. Инстинктивно Гарри знает, что она не свернет ни к какому иному дому, а потому почти не удивляется, когда она останавливается в нескольких ярдах от ребят, молчаливо глядя в направлении них и дома.

Едва Гарри приходит к неутешительному подозрению, что женщина видит не только дом, но еще и его с Гермионой (под мантией-невидимкой), а также знает, кто они такие, и вовсе не случайно оказалась здесь посреди такой холодной ночи, как она поднимает руку и самым очевидным образом манит ребят к себе.

Гермиона ближе прижимается к Гарри.

- Откуда она знает?

Гарри качает головой. Женщина вновь машет рукой – на сей раз, с большим нетерпением. Гарри молчаливо заключает, что существует сотня причин ей не повиноваться, однако другая сотня вещей прямо-таки вопит о том, что она – именно та, кого они с Гермионой ищут. Даже в ее способности видеть их сквозь мантию чудится Гарри нечто откровенно Директорское – возможно, она ждала их долгие месяцы, потому что Дамблдор так ей сказал, потому что знал, что они рано или поздно окажутся здесь, верил, что они пойдут по этому следу?..

В общем, за короткое мгновение Гарри умудряется убедить себя именно в том, в чем, по плану и Директора, и Реддла он и должен был себя убедить. А потому парень, изрядно напугав Гермиону, вслух произносит:

- Вы – Батильда?

Женщина кивает и вновь подает знак следовать за ней. Тяжелое чувство напряжения от ощущения опасности никуда не девается из внутренностей Гарри. Но, стоя там, в темноте, на морозной, едва освещенной желтыми фонарями улице, Гарри поднимает брови, обращаясь к Гермионе, и та кивает. Судя по всему, девушка тоже нервничает. Тишина и пустынность улиц давят на все чувства разом. Обрушившееся ощущение беспризорности толкает двигаться хоть куда-нибудь. И Гарри идет за Батильдой, поведя за собой Гермиону – Батильда немедленно поворачивается и начинает ковылять туда, откуда пришла.

Тут надо пояснить, что чувства Гарри в очередной раз его не подводят: то, что представляет из себя Батильда, есть даже не опасность, а запредельная и самая непосредственная угроза, ибо она уже не столько Батильда, сколько Нагайна, заселенная в ее тело заботливым маньячным хозяином. Вне сомнений, именно она змейкой следила за ребятами на кладбище, а заметив, что они уходят, поспешила принять облик единственного человека, с которым Гарри и Гермиона, отчаявшись в своих поисках и скитаниях, готовы выйти на контакт, и, проследовав за ребятами, показалась им на глаза. Вне сомнений, Снейп, прочтя письмо Лили Сириусу, указал Реддлу на Батильду – больше Гарри в Годриковой Впадине не мог заинтересовать и привлечь никто, кроме старой знакомой и Дамблдора, и его собственной семьи.

Надо сказать, Нагайна ведет себя чертовски хитро и умно (для змеи). Я уж молчу, как она узнала ребят, когда они под Оборотным зельем – однако она мужественно держится и не раскрывает рот (ибо Гермиона, мягко говоря, бы сильно смутилась, услышав поток змеиного языка из ее уст). И внимательно слушает, о чем детишки говорят.

Дом Батильды располагается всего в нескольких домах от коттеджа Поттеров. Сад выглядит таким же запущенным. В доме воняет так же, как от самой Батильды, которая, впустив ребят внутрь и заперев дверь, снимает с головы платок, еще пуще усилив запах, который, решает Гарри, происходит от старости, пыли, немытой одежды и разлагающейся еды. Можно, я не буду подробно объяснять, что (кто) именно разлагается? А также во всех деталях описывать, как выглядит лицо Батильды? Ограничусь лишь замечанием, что даже грим в стиле «восставшая из гроба, но так и не ожившая туберкулезница» придал бы ему некоторой свежести и, скажем так, жизни.

- Батильда? – повторяет Гарри.

Она кивает и шаркает в гостиную, врезавшись в Гермиону, словно и не заметив ее.

- Гарри, я не уверена, – шепчет Гермиона.
- Посмотри, какая она маленькая; я думаю, мы с ней справимся, если придется, – говорит Гарри. – Слушай, я должен был тебе сказать, я знал, что она не совсем в себе. Мюриэль назвала ее чокнутой.
- Сюда! – зовет Нагайна из соседней комнаты, и Гермиона подпрыгивает.
- Все в порядке, – подбадривает подругу Гарри и первым проходит в гостиную.

По-моему, лучшей иллюстрации моего любимого выражения (каждый сам себя за ручку любовно ведет к своему финалу) и не сыскать. Мало того, что Гарри не слушает Гермиону и добровольно лишает себя остатков бдительности, положившись на слухи от малознакомых ему людей, явных сплетников, между прочим, о свихнутости Батильды, так еще и игнорирует факты, интенсивно глаголющие о возрастающей опасности.

Для начала, едва Нагайна закрывает входную дверь, медальон на шее Гарри начинает усиленно пульсировать – так, что парню даже кажется, что вещь внутри медальона забилась с силой, будто второе, очень взволнованное, сердце. Понятное дело, три крестража в непосредственной близи друг от друга стремятся сбиться в единую кучку – а Гарри думает, что это от страха, что Батильда с минуты на минуту протянет ему меч Гриффиндора.

Во-вторых, несчастная Нагайна таки не удерживается и открывает рот (ну, это чтоб душа Его Темнейшества избегала возможности обратить на себя внимание? да ни в жизнь!). И вырывается из оного рта змеиное шипение. Мало того, что Гарри шипения не слышит (хотя в принципе, когда сосредотачивается, различать-то способен), так и Гермиона, очевидно, решает списать его на то, что Батильда всего-навсего знает змеиный язык и отчего-то решает обратиться к Гарри именно на нем. А все потому, что Гарри уже предупредил Гермиону: старушка чокнутая. Ну! Очевидно, так!

В гостиной следует длинная прелюдия к… кхм… разговору, включающая в себя зажигание свечей (Гарри, добрый мальчик, спешит сделать это за «Батильду», у которой никак не получается совладать ни со спичками, ни с руками) и камина (тут «Батильде» на помощь приходит добрая девочка Гермиона).

Очевидно, Нагайна тянет время, пытаясь удостовериться, что ребята – это точно ребята, а не случайные люди, решившие, что в этот Сочельник неплохо будет возложить цветы на могилу Поттеров, а также, вероятно, послушать, что именно ребята говорят – вдруг что интересное услышит. С последним, если это входило в ее планы, Нагайна явно не прогадала.

Впрочем, и ребята натыкаются на интересное – водрузив свечу на комод, Гарри присматривается к фотографиям в рамочках – почти в самом конце коллекции стоит портрет молодого златовласого вора, которого Гарри видел в сознании Грегоровича, куда прорвался Том. Того самого, внезапно вспоминается Гарри, который был изображен вместе с совсем молодым Дамблдором в книге Риты, которую Гарри случайно раскрыл на странице со снимком в сентябре в кабинете Амбридж в Министерстве.

Все попытки достучаться до «Батильды» и узнать, кто этот вор на фотографии, разумеется, оканчиваются ничем – «Батильда» рассеянно и мрачно смотрит то на лицо Гарри, то на карточку, не произнося ни звука.

- Эта фотография, – поясняет Гарри непонимающей, чего он пристал к старушке, Гермионе, – это вор, вор, который украл у Грегоровича!

Медальон на шее Гарри начинает биться сильнее, когда он встречает абсолютно пустой взгляд «Батильды». Игнорируя и расспросы парня о человеке на фотографии, и попытку Гермионы напомнить ей о том, что она их зачем-то к себе привела, «Батильда» чуть приближается к Гарри и кивает в сторону холла.

- Вы хотите, чтобы мы ушли?

Нагайна указывает на Гарри, затем на себя, потом в потолок.

- О, ладно… Гермиона, я думаю, она хочет, чтобы я пошел с ней наверх.
- Ладно, – Гермиона с готовностью выпрямляется. – Пойдем.

Однако Нагайна, услышав причину, по которой Гарри так заинтересовался человеком на фотографии, решает, что больше ей незачем слушать ребят – а потому ставит своей первоочередной задачей отделить Гарри от Гермионы, чтобы нейтрализовать обоих по одиночке. Неплохой план, ибо справиться с двоими одновременно куда сложнее. Поэтому она яростно мотает головой, едва Гермиона выказывает согласие двинуться с места, и повторяет свой предыдущий жест, указав сначала на Гарри, затем на себя и в потолок.

- Она хочет, чтобы я пошел с ней один, – поясняет Гарри.
- Почему? – голос Гермионы резок и очень высок.

Нагайна трясет головой, встревоженная шумом.

- Может, Дамблдор сказал ей отдать меч мне и только мне? – предполагает Гарри.
- Ты правда думаешь, что она знает, кто ты?

Пратчетт сказал бы, что боги за грехи наградили Гермиону носом чрезвычайно чувствительным к всякого рода ситуациям, в результате свершения которых метафорическое дерьмо льется на метафорическую мельницу – со всеми последствиями. Однако основная беда Гермионы состоит в том, что она вечно окружена идиотами, обладающими настойчивостью осы, прямолинейностью бритвенного лезвия и сообразительностью репки, а потому спорить ей с ними очень трудно.

- Да, – произносит Гарри, торжественно глядя вниз на старушку перед ним. – Я думаю, знает.
- Ладно, – повторяет Гермиона в раздражении, – но давай быстрее, Гарри.
- Ведите, – просит Гарри, игнорируя участившееся сердцебиение, и подбадривающе улыбается Гермионе («Все окей, детка»).

Однако Гермиона уже смотрит в сторону книжного шкафа – очевидно, лишь сейчас приметив новенькую копию книги Риты, которую она, недолго думая, решает позаимствовать, оставшись в одиночестве в гостиной. Примерно в то же время, что Гарри, оказавшись в холле, тихонько заимствует фотографию вора в рамочке, спрятав ее во внутренний карман куртки.

«Батильда» карабкается по лестнице впереди Гарри ужасающе медленно, и парень все время боится, что она сейчас свалится прямо ему на голову. Она заводит его в спальню, которая пахнет ужаснее, чем холл и гостиная, взятые вместе, и наглухо закрывает дверь, погрузив комнату в непроницаемую темноту. Гарри зажигает палочку и тут же пугается – за те две секунды, что он стоял в темноте, «Батильда» успела приблизиться к Гарри почти вплотную – причем сделать это бесшумно.

Нагайна решает убедиться в последний – контрольный – раз:

- Ты – Поттер?
- Да, это я.

Она медленно кивает. Слишком медленно. Медальон бьется в истерических конвульсиях на груди Гарри, это очень неприятное ощущение. Очевидно, Нагайна сосредотачивается, чтобы передать сообщение. Потому она и не реагирует на настойчивые вопросы («У вас есть что-нибудь для меня?»), но закрывает глаза, по всей видимости, высылая радостную весть непосредственному хозяину.

Шрам Гарри пронзает болью в тот же миг, когда на груди парня подпрыгивает медальон, приподняв рубашку. В ту же секунду Гарри теряет связь с окружающей реальностью, однако устанавливает ее с Томом – его сердце ёкает от радости, и в ответ он приказывает: «Задержи его!»

Гарри возвращается в реальность, не понимая, что произошло.

- У вас есть что-нибудь для меня? – в легкой, но быстро разрастающейся панике в третий раз повторяет он.

Надо сказать, Нагайна в этот решающий момент показывает себя необычайно умной и хитрой змеей, а Гарри… ну, он в очередной раз демонстрирует, что, в общем и целом, недалеко ушел от репки. Я имею ввиду, был бы жив Грюм, он бы в самых доходчивых и популярных выражениях быстро разъяснил парню, почему после подобных видений не стоит доверять незнакомому человеку и отправляться по его указанию («Там») проверять самый дальний от двери угол наглухо запертой темной комнаты. И почему не следует поворачиваться к этому человеку спиной.

В секунду, когда Гарри отвлекается, надеясь быстро отыскать меч в куче дурно пахнущего тряпья, «Батильда» делает странное движение – парень видит это боковым зрением и в панике разворачивается к ней, застыв от ужаса. Старое тело немощной и давно мертвой старухи валится на пол, пока из него, из места, где была шея, словно сбрасывая кожу, вырастает гигантская змея.

Быстрым ударом она бьет Гарри хвостом по ребрам, повалив в кучу тряпья в углу и лишив его палочки. Свет гаснет. Снизу Гарри зовет Гермиона, но он не может ответить. Змея обвивается вокруг него чудовищно сильными кольцами, очевидно, решив в таком виде дождаться Тома – пытаясь сбросить ее с себя, ощущая, как впивается в кожу обезумевший медальон, Гарри на миг теряет сознание и видит, как он летит по воздуху в чистейшем триумфе – Том спешит в Годрикову Впадину.

Но в спальню врывается Гермиона – атакованная ею, змея выпускает Гарри. Все погружается в хаос – заклинания Гермионы разбивают окно, змея атакует, круша все вокруг, Гермиона поднимает ее в воздух, и Гарри, упав, задетый хвостом, находит свою палочку. Его шрам взрывается болью, самой сильной за прошедшие годы.

- Он идет! Он идет! – вопит парень и бросается к Гермионе, погребенной под частями развалившейся стены, перепрыгивая через змеиные кольца – Нагайна пытается атаковать, но Гарри знает, что худшее уже стоит у ворот, его голова разрывается от боли.

Гермиона, которую Гарри утягивает за собой, кричит: «Конфринго!» – в попытке защититься от набросившейся змеи. Ее заклинание рикошетит от зеркала в противоположной части комнаты и, отскакивая от пола и потолка, летит обратно на ребят – Гарри чувствует его жар где-то в области руки, но, не обращая внимания ни на что, слепой и обезумевший от боли и ужаса, утягивая вопящую Гермиону, выпрыгивает прямиком в разбитое окно, трансгрессируя в пустоту – Том летит к окну вперед собственного визга и успевает увидеть лишь, как ребята растворяются в воздухе.