Пока трио сидит практически в заточении с Грипхуком, мир вокруг с середины марта по начало мая вовсе не перестает вертеться. Наиболее важные события разворачиваются в Хогвартсе, где ОД раз за разом в течение всего года то и дело показывал, что отлично себя чувствует, регулярно выдавая люлей, кому надо. Впрочем, после Пасхальных каникул ситуация несколько изменилась.

- Мы раньше выбирались по ночам и рисовали граффити. «Отряд Дамблдора, набор продолжается», все в таком духе. Снейп это ненавидел, – поздним вечером 1 мая станет рассказывать трио Невилл. – Стало гораздо сложнее со временем. Мы потеряли Полумну в Рождество, а Джинни так и не вернулась после Пасхи, а мы втроем были типа лидеры. Кэрроу, похоже, знали, что за всем этим я, поэтому они начали сильно давить, а потом Майкла Корнера поймали, когда он освобождал прикованного ими первокурсника, и они его очень сильно пытали. Это напугало людей. Да, ну, я не мог просить людей проходить через то же, что и Майкл, поэтому мы прекратили такие фокусы. Но мы все равно продолжали бороться, делая подпольные штуки, до пары недель назад.

Да, за год Кэрроу, отвечающие за дисциплину, свыклись и с саботажем доносительства педагогов («Другие преподаватели должны докладывать о нас Кэрроу, если мы сделаем что-то не то. Но они не делают этого, если могут это избежать. Можно сказать, они все ненавидят их так же, как мы»), и с периодическими вылазками ОД.

Снейпу удавалось сдерживать Кэрроу до определенной степени («Они не хотят проливать слишком много чистой крови, поэтому они слегка нас пытают, если мы болтливые, но на самом деле они нас не убьют»), хотя, разумеется, идиотизм его собственных студентов, желающих побыстрее узнать, что такое, когда больно, его бесил ровно в той же степени, что и завораживал.

- …мы должны практиковать Круциатус на людях, которые заработали наказания. Да, так я получил этот вот, – Невилл, глубоко по-своему относящийся к данному конкретному проклятью, укажет на особо сильную рану на щеке. – Я отказался делать это. Некоторые зато очень в это вовлеклись: Крэббу и Гойлу это нравится. Первый раз, когда они в чем-то лучшие, я думаю. Алекто, сестра Амикуса, преподает магловедение, которое теперь для всех обязательно. Мы все должны слушать, как она объясняет, что маглы как животные, тупые и грязные, и как они заставили волшебников прятаться, зло к ним относясь, и как восстановился естественный порядок. Я получил это, – он укажет на еще одну рану на лице, – за то, что спросил, как много магловской крови в ней и ее брате.

Это была своего рода игра, сложившаяся традиция. Кэрроу компенсировались на людях типа Невилла, но не убивали их, а Невилл поддерживал боевой дух студентов Хогвартса («Штука в том, что людям помогает, когда за них заступаешься или высказываешься, это дает всем надежду. Я заметил это, когда Гарри это делал»). Однако ситуация меняется примерно около 16 апреля:

- Это когда они решили, что есть только один способ меня остановить, полагаю, и они пошли за бабушкой. Да, ну, их можно понять. Это хорошо сработало – похищать детей, чтобы заставить их родственников нормально себя вести, я думаю, это был вопрос времени, прежде чем они попробуют и наоборот. Но штука в том, – ухмыльнется Невилл, – что они слегка не рассчитали силы. Маленькая старая ведьма, которая живет одна, они, наверное, решили, что нет нужды посылать кого-то особенно сильного. В любом случае, – Невилл засмеется, – Долиш все еще в святом Мунго, а бабушка в бегах. Она послала мне письмо, – Невилл похлопает себя по нагрудному карману, – сказала, что гордится мной, что я сын своих родителей и должен продолжать сражаться.

Гриффиндорцы…

Однако почему вдруг Кэрроу решают заткнуть Невилла именно сейчас? Я не верю, что они не могли додуматься попробовать нанести визит Августе ранее. Складывается ощущение, что послать к Августе многострадального Долиша им наконец разрешает Кое-Кто, кто знал, кого, к кому и когда посылать. Зачем?

Ответ даст сам Невилл:

- Только штука в том, что, когда они поняли, что не могут на меня повлиять, они решили, что, в конце концов, Хогвартс и без меня обойдется. Не знаю, планировали ли они убить меня или послать в Азкабан, в любом случае, я знал, что пришло время исчезнуть.

Нет, я, конечно, здорово веселилась, представляя себе картину: Августа, поколачивая Долиша каблуком по голове и стегая его шляпой со стервятником по спине:

- Даже не думай еще раз сюда сунуться! Никаких манер, никакого воспитания! А ну-ка расскажи мне про своего Темного Лорда и Министерство Магии, глупая драная мантия!

Невилл, высовываясь из-за угла, робко:

- Бабушка, я… я… думаю, с него хватит, ба…
- Тихо! Бабушке видней!

Но, когда я перестала рыдать, мне подумалось: а за каким книззлом Кэрроу задались целью убрать Невилла в конце года? Чем уж таким он им помешал? И неужели они не могли дождаться начала летних каникул, чтобы вне стен замка избавиться от него по-тихому?

Все сводится к тому, что Снейп дал им приказ, который подлежал немедленному исполнению. Невилл, последний из тройки лидеров ОД, должен не просто исчезнуть, прекратив свою подпольную деятельность, насколько это возможно. Он должен утянуть с собой весь ОД.

Что Невилл и делает, скрывшись в Выручай-Комнате.

- Кэрроу преследовали меня, и я знал, что у меня только один шанс спрятаться: мне удалось войти в дверь, и вот что я нашел! <…> она расширялась, когда все больше и больше членов ОД стало приходить.

Вариант отличный – Кэрроу понятия не имеют, как работает Комната и что из себя представляет, кроме того, они не могут войти внутрь, пока кто-либо находится там – по утверждению Симуса, Невилл, настоящий эмпат, отлично понял Комнату. Простой запрос («Я не хочу, чтобы кто-либо из тех, кто поддерживает Кэрроу, мог сюда войти»), перекрывающий все логические лазейки, делает Комнату просто недосягаемой (ну, если в нее не рвется Снейп, надо полагать, все это время старательно обходящий ее стороной). Кроме того, ее дверь выпускает ребят всегда в разных частях замка – вероятность нарваться на караул Кэрроу сведена к минимуму.

Кроме того:

- Я пробыл тут примерно полтора дня, очень захотел есть и пожелал, чтобы я смог достать что-нибудь поесть, и тогда открылся проход в «Кабанью Голову». Я прошел по нему и встретил Аберфорта. Он снабжал нас едой все это время…

Таким образом, еще одна линия сопротивления сходится в точку с другими именно на Абе. Нет лучшего человека, чем Аб, в подобных условиях, находящийся в центре событий, но за Хогвартсом. Им пользуются все, он многое знает и во многом участвует, но Пожиратели, тоже имеющие с ним общие дела на черном рынке, его не трогают. Идеальный информатор.

Судя по фамильярности, с коей о нем отзовется Фред («Аберфорт немного раздражается. Он хочет подремать, а его бар превратился в железнодорожную станцию»), «Поттер-дозор» по меньшей мере пару раз пользовался его комнатами для вещания. Аб поддерживает связь с Орденом, он знает о местоположении Хагрида и, судя по всему, вообще в контакте со всеми Игроками. Очень удобно, что детишки Директора оказываются (случайно, разумеется) под чутким наблюдением брата Директора.

Более того, о деятельности Аба в кругу Ордена становится так широко известно, что на него решается положиться даже Перси (казалось бы – с чего вдруг?): «Но мне пришлось найти способ вырваться, а это не так легко в Министерстве, они все время арестовывают предателей. Мне удалось выйти на связь с Аберфортом, и он дал мне знать десять минут назад, что Хогвартс собирается сражаться, так что вот я».

Тонкс и Люпин несколько позже станут называть Аба по имени, давая понять, что тоже его знают – хотя еще в Игре-5 Грюм говорил, что не видел Аба с первой войны. По всему выходит, что Аб – важный узел всех ниточек сопротивления. И именно данный важный узел берет ОД под свой контроль в середине апреля.

Наличие безопасного места, еды в нем и контроля взрослого человека позволяет Невиллу довольно быстро перетянуть в Комнату остальных членов ОД. Некоторые из них остаются жить в Комнате постоянно в течение «почти двух недель» (так о временном промежутке пребывания в комнате выскажется Симус), другие, вроде Терри Бута, например, заходят в гости, все еще способные свободно перемещаться по замку.

Большинство вылазок прекращается, в замке устанавливается относительное спокойствие – потому что ОД признает лидером Невилла, а на Невилла, видимо, оказал должное влияние Аб, заставив мальчика некоторое время сидеть тихо.

Что происходит? За две недели до Финала Дамблдор, Аб и Снейп стягивают в Комнату армию Гарри. Они знают, что трио вернется в замок именно через Комнату (Снейп закрыл все остальные тайные проходы). И сразу попадут в нежные руки ОД. Им не придется тратить время на сбор ребят (если трио до этого вообще додумается), ОД мгновенно и вовремя мобилизуется – да еще и подскажет что-нибудь интересное. Гарри и Ко создаются все условия для Финала. И это было бы невозможно провернуть, если бы Джинни и Полумна не оставили Невилла одного.

Ну, не совсем одного – Невилл, по его собственному признанию, даже после ухода девушек из школы остается с ними на связи, обмениваясь сообщениями с помощью зачарованных монет Гермионы. Он отлично знает, что происходит с Полумной и Джинни. А они отлично знают, чем он там занимается в замке. Более того, Полумна не признается Гарри, что держит связь с Хогвартсом – зато активно сливает в замок всю информацию о трио. Возможно, держать трио в неведении относительно данного крошечного пункта Игры Полумне посоветовал Кое-Кто взрослый.

В принципе, с деятельностью ОД – все. Ну, разве что Фред и Джордж, по словам Билла, 4 апреля вернувшегося от Мюриэль, доводят ее до белого каления, заставляя ползать по стенам, ибо «все еще» принимают заказы почтой. Магазин Вредилок продолжает деятельность, сколько бы внимания близнецов ни оттягивал на себя теперь «Поттер-дозор».

Кольцо разнокалиберных наблюдателей и выжидателей сужается вокруг Гарри и со стороны Ордена. Я уж молчу про постоянно работающее зеркало Аба на случай ЧП (Гарри зеркало со своей стороны не включает – это сделал Аб в самом начале Игры Года – и «забыл» выключить), который наверняка что-то докладывает Ордену о трио в последнее время, и молчу про Полумну, которая передает известия Джинни через монету, а та наверняка делится ими с родителями или близнецами.

Это все здорово повышает боевой дух и Ордена, и ОД – осознание, что трио делает что-то, запершись с гоблином. Но еще и здорово всех нервирует, ибо не понять, что трио замышляет, взрослые люди просто не могут.

Так, Билл, волнуясь и выдавая Гарри предупреждение за предупреждением в своей гоблин-лекции после ухода Люпина, чуть ли не прямо расписывается в том, что знает, что Гарри с друзьями собрался делать – и что за это отдать (а что еще у них есть ценного, кроме меча? не так уж сложно и догадаться).

Разумеется, величайшая секретность детишкиной операции, сложности, с которыми они могут столкнуться, а также их явное нежелание, чтобы люди знающие им помогли (Билл и Флер, надо полагать, тоже в курсе банковских секретов), не может не сводить Орден с ума. Особенно, если Билл кое о чем большем (или большом) догадывается через Чарли. Например, если он задается вопросом, зачем его брата-драконолога притянули в войну в этом году, оставив именно в Англии, а также вспомнит, что некоторые из сейфов Гринготтса охраняют драконы.

В общем, градус нервозности повышается с каждым днем – особенно после того, как Гарри брякает Флер, что скоро уйдет из «Ракушки» вместе со своей командой.

Не слишком все гладко и у Пожирателей. В школе Кэрроу рвут на себе последние волосы, гоняясь за Невиллом. После побега Гарри из поместья Малфоев Том, взбешенный хлеще Мюриэль после пары недель с близнецами, настраивает все Министерство, Пожирателей и егерей рыть носом землю в поисках Гарри или Рона и Гермионы, о которых он теперь знает, что они работают с Гарри. Несмотря на то, что он раздобыл Старшую палочку и узнал, что Гарри сломал свою (наверняка применил Прайори Инкантатем к палочке Гермионы и увидел, что она разломала палочку Гарри), ему неспокойно.

Поимев Малфоев и Беллатрису в святой вечер побега трио из поместья так, что они все уползали из гостиной с инвалидностью по геморрою, Том запрещает им покидать поместье (Пожиратель Треверс 1 мая скажет: «Я слышал, что обитатели поместья Малфоев были заключены в доме после… ах… побега»).

Том знает о нюансе с мечом, знает, что палочка Беллатрисы оказалась у трио. Из смутных опасений за чашу (ну невозможно же, чтобы Гарри о ней знал, ведь правда?!) он усиливает охрану в Гринготтсе, предупреждая гоблинов банка о возможных попытках проникновения и об украденной палочке Беллатрисы. Кроме того, один из гоблинов Гринготтса сообщит, что у них есть некие «специальные приказы, касающиеся хранилища Лестрейнджей». Том делает засаду в банке, он ждет Гарри. Возможно, некоторые из гоблинов Гринготтса что-то подобное успевают сообщить Биллу, от чего тот нервничает еще сильнее.

А вот карманный гоблин трио и единственное прикрытие в Гринготтсе, проведя с ребятами столько недель за бесконечным обсуждением планов, ни о чем таком не нервничает. По итогу во время операции выяснится, что он не сказал детишкам ничего. Ни о драконах, ни об уловках банка – ни, элементарно, о том, что палочку Беллатрисы Гермионе, которой надо будет, согласно плану, принять Оборотное и стать Беллатрисой, лучше не использовать вовсе.

Это при том, что гоблин ни на минуту не оставляет трио одних – по меткому выражению Рона, он мог бы давать миссис Уизли уроки. Он мешает ребятам сосредоточиться на планах избавления от него и дальнейших действиях, мешает им сосредоточиться на операции «Гринготтс» – и при этом не делает ничего такого в своей подготовке. Кроме как – затягивает время.

Что ж, я уверена, это и было частью его роли в этой Игре. По задумке Дамблдора, Финал должен произойти именно в мае – идеальное время, когда в замке все еще остается армия детей. Грипхук тянет до мая, давая время подготовиться и замку, и Ордену, и Гарри – парень должен устаканить свое решение насчет Даров, оправиться от смерти Добби и элементарно набраться сил.

И подготовка трио к операции должна быть плохой, ибо операция должна пройти громко. Одна из причин, по которой Дамблдору было выгодно, чтобы ребята, следуя его приказу, не вмешивали в свои дела никого из Ордена – он с большой вероятностью предполагал, что готовиться к Финалу трио и гоблин станут в «Ракушке», если бы трио попросило помощи еще и у Билла с Флер, они бы наверняка указали на то, о чем молчит гоблин. Директору это не нужно.

Наконец, Директору не нужно, и чтобы трио размышляло над тем, что делать после операции. Он хочет сделать ее громкой и быстрой. Как в начале Игры ребят, сдерживаемых миссис Уизли по задумке Дамблдора, без малейшего представления, что делать дальше, буквально вынесло на Гриммо, так теперь их вынесет в замок – никаких запасных планов и аэродромов, ребята не должны сомневаться, они должны нестись за инстинктами Гарри, направляемыми Дамблдором.

Вот чем занимается Грипхук все эти месяцы – отнюдь не подготовкой ребят.

Возможно, часть решений относительно банка Тому помогает принять Снейп (а то что-то для Тома это слишком умно), тогда сие я тоже отношу к Игре. Может, даже в ту ночь, что Том пришел забирать Старшую палочку – вряд ли те диалоги с портретом Дамблдора, что я придумала, действительно случились. Директора, скорее всего, даже не было на портрете. Однако Тому нужно было придумать какую-то отговорку перед Снейпом, зачем он вообще пришел в замок. Очень вероятно, они обсуждали именно детали побега Гарри и его последствия.

У самого Снейпа, как человека, едва ли не лучше Дамблдора осведомленного о точной дате начала Финала, больше всех лопается терпение. Он столько сделал, чтобы обеспечить начало Финала, и он хочет, чтобы тот случился поскорее. Я думаю, ему больно, и он в отчаянии. Он боится Финала. Боится смерти и хочет ее, потому что устал. Боится Азкабана, который грозит в случае, если он не умрет. Я думаю, если бы он знал реальную цену, которую придется заплатить за свои ошибки, он бы проклял все, что видит и чувствует.

Что-то вымывается у него из-под ног – прежние решимость и бесстрашие. Я думаю, он чувствует себя приговоренным: после того, как все закончится, его убьет либо Том, либо Орден – расправы ему не избежать. Я думаю, он пытается уговорить себя, что здесь его в любом случае больше ничто не держит, что он уже и так отдал всего себя, но совесть ему пережит: «Нет. Еще нет», – и он идет вперед. Я думаю, окрик Гарри в Финале прошлой Игры («Сражайся, ты, трус!») тащит его дальше в те моменты, когда уже становится… слишком.

Я думаю, он истлевает изнутри и уже к этому моменту должен был давно свихнуться – но несгибаемость характера и огромная поддержка Директора держат его, как железный штырек – куклу. Я думаю, Дамблдор все время напоминает ему о цели, о Лили, ибо у самого Снейпа стираются цели и смыслы. Я думаю, он очень скучает по ней – тем больше, чем безнадежнее себя чувствует.

Я думаю, ненависть других (весьма проявленная) дает ему еще больше оснований считать, что он не достоин жизни, и это разрушает его. Я думаю, по обыкновению загоняя себя, он начинает считать, что жил лишь между 9 и 16 годами, и у него кончается терпение существовать. Он знает, что никто не отметит его ни благодарностью, ни признанием (кроме Дамблдора, конечно), а многочисленные проклятья Макгонагалл, очевидно, отдаются в сердце каждый раз, и этого вполне достаточно, чтобы пасть духом, вне зависимости от того, права она или нет. Такова судьба шпиона – люди просто не знают и продолжают ненавидеть. Вот, у Люпина родился сын, в чем Снейп, спасший Люпина на переправе, мягко говоря, слегка замешан – и что? И ничего. Ничего не изменилось. Да и как оно изменится-то?

В конце концов, я думаю, он придумывает, что не может позволить себе умереть, пока жив Гарри. Хотя он вряд ли в чем-либо уверен наверняка – в необходимости себя, как защитника, в своих способностях, в Гарри, в том, что он, Снейп, сделал хоть что-либо за все эти годы, чтобы мальчика защитить – я думаю, он ненавидит свою любовь и не считает ее достаточно чистой, чтобы тягаться с силой любви спасшей Гарри матери.

Я думаю, он ненавидит тебя за то, что не умер прежде, чем передал Тому содержание части пророчества. Ненавидит за то, что ему выпало быть тем, кто передаст Гарри последнее важное знание – жалкий плевок в огромный океан любви, который испытывают к Гарри другие и который однажды утопит Гарри – именно с помощью его бессильного долга. Я думаю, он рвется прочь от плана Дамблдора и не хочет Финала, он вообще не понимает, что ему делать, когда Гарри больше не будет нужна его защита, а Дамблдору – его услуги.

Кроме того, мне кажется, он жутко боится, что с Гарри что-то случится до развязки – и заранее относит это в списки своей вины. Я думаю, он все никак не может пережить смерти Седрика, Сири, Дамблдора и даже Грозного Глаза. И – Чарити – да, она до сих пор стоит у него перед глазами. Все, что он мог сделать тогда – не прятать их.

Я думаю, он хочет, чтобы все, кого он знает и кто его проклинает – Макгонагалл, Помфри, Уизли, Тонкс и Люпин, весь замок – были счастливы и в безопасности. Все эти граффити, все эти глупые вылазки ОД выводят его из себя, он все время злится: почему же этим глупым детям так хочется побыстрее узнать, что это такое, когда больно?

- Долгопупс практически приговорен, – мог бы говорить он Дамблдору в один из одиноких вечеров. – Видели бы вы, что он устроил сегодня на уроках. Поинтересовался у Кэрроу количеством ее маглорожденных родственников, – и слегка усмехаться против воли. – Она орала еще час после того, как мальчишку увели в больничное крыло.

 А Дамблдор мог смеяться:

- Я слишком давно вас знаю, Северус, вы звучите так, словно гордитесь этим молодым человеком.

А Снейп мог язвительно фыркать:

- Разумеется. Сначала я мечтал быть чьим-то кошмаром, потом – носить перья и шляпы, а потом, – и выдыхать, – хоронить человека, у которого вызвал столько разных интенсивных эмоций.

А Дамблдор мог продолжать сохранять спокойствие:

- Положитесь на смекалку этих детей, не вы один обязаны обо всем волноваться. Уверен, мистер Долгопупс придумает выход с Комнатой… или что-нибудь иное.
- О да, фантазия у него богатая…

Я думаю, что он больше не может выносить подозрения и ненависть в свою сторону, сносить дни напряженного ожидания, которые превращаются в недели. Он хочет, чтобы все это закончилось. Он хочет умереть – и не хочет ни конца, ни смерти.

И все же… я думаю, он осознает, что, раз он все еще здесь, он должен понять, как сделать все правильно. Дамблдор хочет, чтобы он стал взрослым мужчиной. Снейп, наверное, в детстве мечтал стать настоящим, могущественным волшебником. И он им стал. Исполнил желание Дамблдора – и собственную мечту.

Наступает 30 апреля. Все планы трио составлены, а подготовка – завершена. Утром Олливандер присылает новые палочки Полумне и Гермионе, пообещав прислать палочку Дина чуть-чуть позднее. Вечером Дин наблюдает за тем, как Полумна испытывает палочку, с довольно мрачным выражением на лице – Гарри видит их из окна самой маленькой спальни, в которой вместе с ребятами проверяет все еще раз накануне начала операции.

Гермиона жалуется на палочку Беллатрисы, ее плохую работу и вызываемые ею ассоциации. Гарри, в чьей руке отлично работает палочка Драко, благородно решает не напоминать Гермионе о том, что она говорила ему, когда у него были сложности с палочкой егеря.

Дверь в спальню отворяется, и входит Грипхук. Гарри, погруженный в размышления о ненависти к палочке, убившей Сири, автоматически притягивает ближе к себе стоящий рядом меч. Грипхук это замечает. Мозг Гарри, слава богам, сообразивший, что пора поработать, включается и заводит разговор, пытаясь отвлечь гоблина от ошибки хозяина:

- Мы делали последнюю проверку, Грипхук. Мы сказали Биллу и Флер, что завтра уходим и чтобы они не вставали нас провожать.

Этот пункт важен, ибо Гермионе предстоит стать Беллатрисой еще в коттедже. Великие конспираторы, ребята, конечно не подумали (и слава Мерлину), что Биллу, отдавшему трио новую палатку на всякий случай, отказ от проводов может показаться подозрительным – наверняка он тут же сообщает об этом Ордену, предположив, что готовится нечто масштабное, и посоветовав всем быть в полной боевой готовности.

Скорее всего, то же передает Полумна Невиллу и Джинни. Со своей стороны, Невилл «пообещал <…> что, если вы здесь появитесь, я дам им знать». Орден и ОД замирают в ожидании знаков, которые скажут хоть что-нибудь о бурной секретной деятельности трио. Снейп замирает, подобно змее в высокой траве, готовой к броску. Уверена, в ночь на 1 мая не спит практически никто.

Гарри хочется побыстрее уйти из «Ракушки». Хотя он знает, что будет скучать по Биллу, Флер, Полумне и Дину (не говоря уже о еде и горячей ванне), он никак не может дождаться, пока они с Роном и Гермионой, каким-то чудом избавившись от гоблина (каким – ребята, конечно, не придумали), останутся втроем. О, ирония: столько месяцев сходя с ума в изоляции, Гарри мечтает о ней, обретя компанию. Но он устал сидеть в темной крошечной спальне, бояться быть подслушанным, устал от планов, секретов – и Грипхука. В последние недели парень буквально задыхался.

Гарри слышит сопение Рона в эту ночь, но при Дине они не могут говорить, а потому лежат молча, варясь каждый в своей тревоге. Перспектива покинуть уютный дом расстраивает, но Гарри принимает неотвратимость извечного факта, что, если много дано и вышел сражаться со смертью, рано или поздно из небольшого мирка счастья придется уйти. Ибо что есть жизнь, как не вечный бой на арене?

Гораздо больше этого Гарри волнуют постоянные всплески страха и подозрений, что что-то может пойти не так, каких не было даже в ночь перед прорывом Министерства. Все его самоуговоры и доводы его не успокаивают. О, великий инстинкт!

Когда приходит время, Гарри и Рон, так нормально и не поспав, молча и с облегчением выбираются из спальных мешков и начинают одеваться. Тревожащие чары ночи рассеиваются. На их место приходят тревожащие, но делающие это в более динамичной обстановке, чары рассветной поры.

Наступает 6 часов утра 1 мая 1998 года. Грандиозный Финал Большой Игры начинается.