Интересный вопрос. Собственно, рассмотрение этого вопроса сильно способствует подозрениям в адрес коварного манипулятора Дамблдора изначально – его интриганская рука работала во всей этой истории с палочками.

Если Том пульнет в Снейпа Смертоносным, и ящик (по аналогии с Гарри и статуей в Министерстве) его не спасет, всем будет очень грустно и тяжко. Ибо я, конечно, не сомневаюсь, что такой мрачный и интеллектуально развитый тип, как Снейп, просто не мог не предусмотреть парочку запасных планов на случай Авады Кедавры, но они в любом случае были бы хуже того, который в конечном итоге исполняется, и выкручиваться было бы значительно тяжелее, изображая для Тома, что он, Снейп, полностью и абсолютно мертв и палочку освободил.

А симулировать смерть нужно обязательно – ну хотя бы затем, чтобы убедить Тома, что именно он теперь является хозяином палочки. Иначе Том побоится на Гарри нападать и от крестража бы так парня и не избавил. Неудовлетворительный результат.

В общем, нужно (и лучше) сделать так, чтобы Том поменьше махал палочкой и придумал убивать Снейпа как-то по-другому. И какая удача, несомненно, случайно случившаяся, очевидно, так, что в последнее время в Тома вселилась странная неуверенность по части махания палочкой! Пуляешься Смертоносным в какого-нибудь годовалого младенца – а от него отскакивает. Целишь в того же, но уже подросшего придурка палочкой Люциуса – а в ответ такое! Не, ну его к книззлу, без палочки как-то спокойнее.

В таком случае работу этой гениальной сволочи (я про Снейпа) нельзя не признать ювелирной.

Что он делает весь последний разговор с Томом? Разыгрывает кроткого, тушующегося, жалкого идиота, оно понятно. Но зачем? Неужели такой ядовитый, умный, изобретательный острослов, как Снейп, понимая, что настал последний (смертный) час (а он не может не понимать, что сейчас умрет – не после слов Тома: «Ты был очень ценен для меня. Очень ценен», – уже при всем желании не может), не может, оставаясь строго в рамках роли кроткого, тушующегося, заикающегося идиота, на прощание немножко отвести душу, наговорив начальничку богатейших гадостей (ибо потенциала навалом), от которых Том со змейкой бы долго чесались, а трио бы нервно хихикало за ящиком?

Но он молчит, гад. Причем терпеливо, без малейших проявлений сарказма и вежливо – в течение всей печально-тронной речи Тома.

Суть, думается мне, в том, что он должен ни в коем случае не рассердить Тома до такой степени, чтобы тот совсем перестал себя контролировать.

Нет, конечно, до определенной степени он его сердит – своими своевременными заиканиями и молчанием косвенно доказывая Тому, что Его Темнейшество не ошибается в своих рассуждениях о палочке, а также намеренно распаляя его своими ППП («Позвольте привести Поттера») – без должного, строго отмеренного уровня злости внутри Том не так скоро решится на убийство своего единственного и самого верного, будет затягивать свою печально-тронную речь до бесконечности. Следовательно, у Снейпа будет меньше шансов не выдать себя. А у Пожирателей – больше шансов убить кого-нибудь еще. Нет. Затягивать время тут ни к чему. Но раскачать решающегося Тома надо аккуратно.

Конечно, его постоянное повторение про Гарри – не только способ довести Тома до нужной кондиции, но и попытка замаскировать навязчивую мысль, и нужная деталь в портрете почтительной идиотии. Снейп Играет. Играет на очень требовательную публику с очень высокими ставками на кону.

А еще он знает, что рядом – Гарри – публика, у которой некоторые проблемы с пониманием намеков. Так что Снейп, раз за разом говоря о Гарри, вдалбливает парню в сознание еще и понимание того, как тот ему нужен. Забавно, что с этой точки зрения обвинение Тома («Ты звучишь, как Люциус») попадает в десятку – и Люциус, и Снейп беспокоятся о своих мальчиках. С тем же успехом Снейп мог, подобно Хвосту в Игре-4, воскликнуть: «Мальчишка ничего для меня не значит!». Та же ложь – и Том ее не понимает. Зато подсознательно понимает Гарри. Может быть, именно это и вытянуло его к нему из-за ящика.

Итак, Снейп злит Тома строго в определенной степени, ибо разъяренный Том слабо предсказуем. Возьмет и собьется со змейкоотдавательского настроения, пульнет Авадой Кедаврой во гневе – и все кино.

Формально вроде маловероятно, что даже седьмая часть мозгов Реддла решит убивать палочкой хозяина этой самой палочки – но ведь через некоторое время мы именно это и будем наблюдать («Слышь, Том, это я, хозяин твоей палочки!» – «Да? Ну тогда вот тебе Аваду Кедавру!» – «Нет, на сей раз сам получай!» – «Что? Ой! Ай! Умираю! Что-то я не додумал…»). Так что Снейпу лучше в любом случае вовремя замолкать.

Учитывая Окклюменцию, ему гораздо логичнее в моменты пауз сконцентрироваться на: а) отбивании атак Тома, который на него пялится в упор, явно считывая, дурак ли Снейп или прикидывается; б) чтении намерений Тома.

Снейп переводит глаза со змеи на него именно в миг, когда Том наконец подбирается к завершению своей душещипательной истории о поисках подходящей палочки: «Я взял ее из могилы Альбуса Дамблдора». Снейп знает, что сейчас, наконец, Том может убить его в любой момент. Когда Том дергается к палочке, Снейп поднимает свою – должно быть, у него мелькает мысль, что уродец все-таки будет убивать сам, а потому необходимо пытаться выжить – но нет, зря дернулся, Том направляет палочку на змею. И Снейп ждет дальше. Практически прямое доказательство. Продолжать вести себя так отрешенно Снейп мог только в том случае, если все шло по плану, и развитие ситуации его устраивало. Иначе с его стороны просто обязаны были последовать энергичные действия.

А так – Том не изменяет своей привычке скармливать народ Нагайне, и Снейп, как человек, который обязан передать Гарри свои «предсмертные» воспоминания, глядит на змею взором не паническим, а скорее холодно-профессиональным – прикидывает, когда бросится, куда укусит. Следовательно, все возможные и невозможные защитные меры он принял заранее. Опасностей две – змеиный яд и потеря крови.

С ядом, пожалуй, разобраться проще. Снейп вообще у нас Зельевар или где? Как минимум много знает о том, как надо травить («Долгопупс! А ну старайся, а то жабу отравлю!.. Мадам Амбридж, я с удовольствием и мгновенно отравлю этого выскочку Поттера»). Как минимум не меньше знает о противоядиях («Поттер, а что выше заносчивое высочество соизволит знать, к примеру, о безоарах, м?»). Неужели при тесном общении с Томом и его домашней зверюшкой за год противоядие не придумал? Не верю.

Сколь помнится, даже целители в Мунго в Игре-5 в конце концов нашли антидот к яду и успешно применили его на Артуре. Что, Снейп об этом ни сном, ни духом? А если в том антидоте важную роль играют еще и слезы феникса сильно виноватого перед Артуром Дамблдора, то Снейп тем более не может об антидоте не знать. Это как минимум – для меня-то вообще все поведение четы Уизли с определенного периода восстановления Артура очевидно указывает на то, кто является истинным целителем, нашедшим подходящую формулу антидота.

С кровотечением сложнее, но все-таки не сильно похоже, что кровь фонтанирует во все стороны, и Снейп не знает, что вообще делать. Может, он и не прижимает профессиональным врачебным жестом сонную артерию к позвонку, но чего-то там зажимать пытается. Более того, какое-то время после ухода Тома Гарри, еще не выбравшись из-за ящика, Снейпа вообще не видит. Что он там делает, подрагивая ножкой, не сильно ясно.

Меж тем он, мастер по невербальным заклинаниям (тема как-то с прошлого года нехарактерно ушла в песок – не для того ли, чтобы об этом его умении поменьше вспоминали?), мог уже начинать тихонечко лечиться. В этом отношении он колдует мастерски. Вон хотя бы – Гарри Драко чуть на ломтики не раскромсал, а Снейп – вжик-вжик! – и все поправил. Почему бы ему, находящемуся в превосходной форме и заинтересованному в собственном выживании, не разобраться со своей лужей крови? Даже Гарри, поранившись в начале Игры-7, признает, что, умей он исполнять нужное заклинание и будь он совершеннолетним, он бы кровь себе остановил.

Вообще, не похоже, что ранение Снейпа опасно для жизни моментально. При смертельных чудовищных укусах его бы тут же настигли: а) обморок от сбоя поступления крови в мозг (чего не наблюдаем); б) болевой шок или шок от вида собственной тонны крови (тоже нет); в) массивное внутреннее кровотечение и сдавливание кровью сердца (но на шее с внутренним кровотечением некоторые проблемы); г) попадание толп пузырьков в кровоток, в верхнюю полую вену, далее в правое предсердие, правый желудочек и легочные артерии, что, кроме нарушения поступления кислорода из них в кровь, ведет к рефлекторному спазму бронхов и остановке сердца (тромбоэмболия легочной артерии, чего не наблюдаем – Снейп даже говорить умудряется); д) попадание воздуха в кровоток и ступор мозга (думать он тоже умудряется – причем очень долго).

При просто обильной кровопотере можно, конечно, отбросить ласты минут за пять, если у человека высокое давление – но я не думаю, что Снейп, для высших целей следивший за своим здоровьем все эти годы ровно в тех пропорциях, в которых было необходимо для успешного достижения оных целей, давным-давно бы это не исправил, если бы высокое давление у него имелось.

Люди с прокушенной шеей успешно выживают, если не задета артерия. Даже с перерезанной трахеей выживают – главное, чтобы воздух проходил в легкие. Из вены не такой уж сильный ток крови можно пережать (чем Снейп и занимается, пока Гарри вылезает из-за ящика, возможно, пережимая пальцами с каким-нибудь лекарством) и дождаться помощи.

Даже задетая (не перерезанная полностью) артерия не так страшна – во время Второй Мировой Пирогов треугольник пережимали до прихода врача и операции. Я полагаю, то, что Нагайна, кусавшая несколько раз, не распорола всю артерию – несомненная… удача, да.

Я даже порылась в справочниках, чтобы прикинуть, что ему могло помочь справиться с кровопотерей – и даже я нашла массу вариантов. Особенно большой безоар от яда Нагайны, например. Затем – Заживляющее и Кроветворное зелья. А где-то вообще наткнулась на умопомрачительную заметку: «Серебряный порошок и дикий бадьян залечат рану от потери крови и предотвратят смерть».

Мне тут же вспомнилось: если уж Гермиона своим экстрактом бадьяна сумела залечить чудовищный расщеп Рона и укусы ядовитой Нагайны у Гарри на руке, то, простите, Снейп тем более мог излечиться. Если бы захотел. А захотел бы он?

Наверное, самый любопытный вопрос. Формально вроде жить после того, как слил Гарри свои воспоминания в 33 редакции, смысла ему нет. Миссия выполнена, можно закрыть глаза… а, нет, напротив, остановить их прямо перед носом Гарри по типу: «А ну, быстро посмотрел на меня! Видишь, идиот, я уже совсем-совсем отбросил коньки. Канай отсюда, оболтус, не мешай лирически вспомянуть женщину перед смертью! Отцепись уже от меня, глупое очкастое недоразумение, ты мне всю Игру портишь!»

Ибо как-то уж слишком быстро все происходит. Артура тоже покусали сильно, а он выжил. А Снейпа Нагайна даже не кушала (может, боялась отравиться; хотя, скорее всего, дело в Томе, который не приказал есть – может, даже он понимал, как жестоко кормить Снейпом часть себя). Чтобы человек так скоренько, неотложно и демонстративно протянул ноги, кровопотеря должна быть очень и очень выраженной. А мы этого не видим. На полу – лужа крови, но не море. С такой скоростью можно помереть от яда, но как раз по поводу смерти Снейпа от яда я уже максимально однозначно высказалась.

И вообще, как видно, у «умирающего» достаточно сил, чтобы схватить Гарри за одежду, подтянуть ближе, сказать пару слов, отгрузить ему строго отмеренные и отсортированные воспоминания (то есть проконтролировать весь, пусть и не совсем традиционный, процесс отгрузки), сказать еще пару слов и даже попялиться напоследок в глаза подростка… Кстати, зачем?

Годиков до 22 я правда – правда – верила, что, поглядев на Гарри из лужи крови, героически умирающий Снейп, хрипя: «Посмотри… на… меня….» – в тон мексиканско-бразильской музыке, на самом деле имел ввиду нечто вроде: «Посмотри на меня в последний раз ее глазами! Столько раз глядел я эти годы пристально в глаза ее на челе твоем, хочу сделать это и перед кончиною!» И посмотрел Гарри, тупой, но небезнадежный, в его глаза глазами Лили, и помер Снейп счастливый под латиноамериканский оркестр тутти, который радостно вставляла на этом моменте Анна.

Ага. Ну, я кротко напомню, что у различных одиноких, но верных индивидуумов отношения к глазам любимых на их, блин, ненавистных детях бывают самые различные. Вплоть до ощущения боли, доходящей до муки, чувства, не дающего никакого облечения или расслабления – напротив, концентрирующего все воспоминания и мысли на тех, которые однажды существовали, которые отреклись и были потеряны навсегда. То есть количество боли иногда настолько зашкаливает, а воспоминания так невыносимо дразнят, что лучше вообще в оные глаза не смотреть и их обладателей не знать.

С другой стороны, недурно бы помнить, что всякий раз, когда Снейп углубляется взором в глаза Лили на лице ненавистного Поттера, он не столько сантиментами занят, сколько учетом и контролем. А зачем умирающему (или все-таки нет?) Снейпу что-то считывать из сознания Гарри? Он, понятно, превосходный Окклюменист, но зачем?

А что, умирающему (хотя, скорее, все-так нет?) Снейпу не захочется узнать, каково умонастроение Гарри, готов ли он к самопожертвованию и последней битве, станет ли смотреть серебряную водичку Снейпа, все ли крестражи, кроме змеи, уничтожены? Что, никакого мужского дела – одни женские сопли и слюни, пополам с сожалением о прошлом?

Мерлин мой, это же Снейп! Профессионал Игры! Которого от Игры не отвлечет даже смерть Дамблдора – что уж говорить о собственной!

Хотя, конечно, всякий раз, когда рядом оказывается Гарри, от личного отгородиться у него не выходит. И вообще, у такой сложной личности заглянуть в глаза парня, без сомнения, было сразу несколько – сложных – причин.

Гарри давал ему очень много чувств. Всю их неблагозвучную какофонию – от ненависти до веры. Его никто так не выводил из себя – даже воспоминания о Джеймсе всегда меркнут для него на фоне Гарри. Наверное, этим тоже обуславливалось его желание взглянуть на Гарри – человека, который столько лет вытягивал из него последние ошметки нервов. Для любого живого человека важно что-то осязаемое, живое – и в этом смысле Гарри как-то незаметно становился важнее, чем его мама.

Должно быть, лежа там, на дощатом полу, в комнате с ободранными обоями, разломанной мебелью, пылью и паутиной на потолке, он впервые ясно понял, что они с Гарри прощаются – до победы – умирают немножко – и он не хочет знать, каким будет рассвет и кто его встретит.

С другой стороны, он сам виноват в том, что вместо жизни получил гордиев узел. Теперь им всем остается только пойти до конца – к самой смерти, причем совершенно сознательно, чтобы его разрубить. Снейп идет вторым. На свою смерть-не-смерть. Первым был Дамблдор – сначала почти умерев из-за кольца, а затем и по-настоящему, но… все-таки нет. Третьим пойдет Гарри.

Поступок каждого из них до крайности проникнут христианским самопожертвованием. И с этой точки зрения мне безумно нравится, что Снейп – Козерог, хотя в астрологию я не верю. Но, видите ли… дело в том, что одного Козерога один Отец уже посылал на эту землю, чтобы тот попытался что-нибудь изменить. И у него получилось.

Снейп же – человек далеко не столь идеальный и светлый, однако без него никогда не удалось бы выиграть войну, и это имеет для меня значение. Он действительно сделал все возможное и невозможное, чтобы Гарри и остальные победили, он действительно прошел до конца – и дальше.

Уволиться в небытие, посчитав работу выполненной, отдав Гарри воспоминания, Снейп, конечно же, не может. Он – великолепный профессионал, делающий любую работу тщательно и ответственно. Он не может бросить народ решать народные проблемы самостоятельно. Битва за Хогвартс закончена – но остальное-то нет! Гарри еще не посмотрел его воспоминания, не пошел к Тому, Том еще не освободил его от себя любимого, Гарри еще не вернулся – очень многое впереди.

Передача Гарри воспоминаний – лишь часть работы, теперь Снейпу необходимо проконтролировать ситуацию до конца, удостовериться, что эта часть дала нужный результат, в противном случае – предпринимать следующие, предусмотренные иным развитием событий, шаги. Бросить все дело на данном этапе – подвергнуть всю Игру риску самого болезненного провала в паре шагов от успеха. Снейп на такое не пойдет. Он действительно самый лучший Игрок Директора. Считать, что он может себе позволить закатить картинный разворот на каблуках сейчас и уйти в туман – не уважать ни Дамблдора, ни Снейпа и вообще не разбираться в лучших волшебниках истории, а значит, прискорбнейшим образом лишать себя удовольствия от понимания их.

Том, с которым у Снейпа большие счеты хотя бы за Лили и Дамблдора, пока еще живее всех живых и крайне энергичен. Спрашивается, может ли Снейп пустить все на самотек и не дать себе досмотреть долгожданную сцену страшной мсти до конца? Да ни в жизнь! Он слишком ответственный и слишком мстительный, чтобы лишить себя зрелища, к которому вместе с Дамблдором подбирался целых 17 лет.

И вообще, одно дело – умереть, спасая жизнь Гарри, и совсем другое – трусливо окочуриться где-нибудь в уголке. Он дал слово защищать Гарри. Он поклялся Дамблдору, что сделает все, что в его силах, чтобы защитить Хогвартс, на территории которого все еще толкутся Пожиратели. Он не трус, что бы ни кричали ему в спину. Нет, он встанет и продолжит сражаться.

Ну, как только трио уйдет, и он сможет закончить свою клоунаду. Ибо что там, Гарри кажется, исчезает в его глазах и лице вместе с воспоминаниями, кровью и последними красками – это вообще отдельный разговор. Гарри так часто наблюдает его пустые глаза и абсолютно непроницаемое лицо, которое в разговоре с Томом вообще походит на посмертную маску, что я ответственно заявляю: «Она и при жизни была не очень-то темпераментна». И то, что после якобы-смерти глаза Снейпа становятся чуть пустее обычного, а лицо – слегка белее цвета мрамора, каковое до этого носило – ничего не доказывает. Тем более, что у Гарри очень богатое воображение.

Сильные волшебники в условиях стресса накладывают сразу несколько заклинаний (Дамблдор в Игре-5 управлял аж всем фонтаном да еще и игрался с Томом). Я полагаю, Снейп одновременно с выдачей серебряной водички и изображением себя особенно пустоглазым мог еще и кровь останавливать – с него станется.

В любом случае, он мог запастись чем-нибудь, что поможет ему при необходимости выглядеть мертвым – на случай, если Том пойдет проверять. Да вот взять хотя бы дремоносные бобы, которых стараниями Невилла и Стебль особенно много в Финале. Входят, между прочим, в состав не чего-нибудь, а Напитка Живой Смерти, которого стараниями Гарри у Слизнорта с начала прошлой Игры имеется целый котел (кстати, именно из-за Напитка у Гарри в руках оказался Феликс). Тоже как-то тема ушла в песок – а ведь Снейп о Напитке упоминал еще в Игре-1 наряду с безоаром. Вот безоаровое ружье выстрелило. А Напиток чего?

В общем, на всякий случай Снейп при трио мог чем-нибудь таким и воспользоваться (а то Гермиона шибко умная, вдруг заподозрит чего), исполнив желание Аба и подремав слегка в следующий часик вместо него. Ну, минут пятнадцать, чтоб уж совсем не наглеть. Это очень по-слизерински. Малфой тоже, помнится, смертельно раненным прикидывался. И кто-то даже верил.

В общем, как ни крути, а что ивой о сову, что совой об иву – было бы с чего переживать; а раз кто-то считает, что Снейп мог сдохнуть и оставить нас всех здесь скорбеть по его бесценной персоне, то я советую этому кому-то срочно пересчитать. Он слишком привык ненавидеть и ворчать на всех подряд, чтобы так просто от этого отказаться, слишком привык всех бесить и раздражать, чтобы кинуть народ на произвол судьбы. Он всех просто надувает, обводит вокруг пальца – и идет на самый большой обман в своей жизни. Если они все поверят…

Снейп сыграл превосходно, и Гарри, тупо пялясь в его лицо, стоя рядом с ним на коленях, и Гермиона с Роном – все они – верят.